По недавней инициативе международных благо­творительных организаций 17 февраля был объявлен Днем спонтанного проявления доброты. Предполагается, что в этот день всем нам полагается быть не просто добрыми, что само по себе разумеется, но добрыми беспредельно, чуть ли не до сумасшествия. Но что, собственно такое, доброта и можно ли проявлять ее по заказу?
Если сравнивать человеческие чувства и качества с едой, то доброта – это, несомненно, блюдо праздничное. Его нельзя вкушать каждый день именно в силу его «особости»: ведь как бы люди ни любили, скажем, изысканные французские лакомства, основу их рациона, тем не менее, составляют продукты попроще и полегче – пельмени, яичница, котлеты с макаронами. Ежедневная доброта – штука несколько утомительная, как для стороны дающей, так и для стороны принимающей. И все же разовые, рассчитанные акты человеческого милосердия своей запланированностью способны напугать кого угодно. Где-то на просторах всемирной Сети мне довелось встретить занятнейший диалог на тему нового праздника между барышней и молодым человеком или, если угодно, между Ней и Ним.
Она: Ты знаешь, что в субботу весь мир будет праздновать День спонтанных проявлений доброты? Я уже провела генеральную репетицию – пыталась быть настолько доброй, насколько вообще могу.
Он: Ну и как прошла эта твоя репетиция?
Она: Отлично! Позвонила четырем человекам, которым обычно не звоню, и поболтала о жизни. Купила билет подруге в Томск. Качественно и с последствиями улыбнулась пяти мужчинам на улице (в результате одного случая мужчина на машине перегородил ради меня дорогу трамваю и был, кажется, весьма счастлив). Рассказала об этом дне продавщице цветов и толпе околознакомых на улице. Посылала любовные эсэмэски разным людям в больших количествах.
Он: Спасибо, что предупредила. Буду осторожен, как в комендантский час. Строго из дома на работу, с работы домой – по кратчайшему маршруту. А то, не приведи господи, кто-нибудь с сумасшедшей добротой докопается.
Хотя на первый взгляд реакция молодого человека кажется холодноватой и где-то злой (кстати, в процитированный разговор тут же вклинился некто третий с криками: «Люди! Вы чего? Почему проявление доброты до рези в пупке пугает девяносто процентов граждан?»), она абсолютно обоснованна и в общем верна. Потому как доброта, проявляемая по плану, – это никакая не доброта, а, в лучшем случае, нравственный зачет. И последствия у нее специфические. Вот, скажем, тот товарищ, который перегородил дорогу трамваю. Возможно, он был счастлив (в чем, впрочем, лично я сомневаюсь). В совершенном восторге пребывала сама девушка-рассказчица (хотя ее блаженство планом как раз не предусматривалось). Но были ли довольны водитель и пассажиры остановленного трамвая? Вот в чем вопрос.
Жизнь, превращенная в эстафету хороших дел, – тема не новая. Тем не менее, она до сих пор остается нераскрытой до конца. Возможно, все дело в том, что истинная доброта и здоровый расчет – суть вещи несовместные. Расчет в значительной мере упорядочивает и облегчает существование, гарантирует стабильность, дарует определенные блага и даже успешно сочетается со многими нравственными законами. Но впрячь его в один воз с внезапными порывами неиспорченной души не получается. Именно поэтому доброту может проявить только отдельно взятый человек, но никак не социум в целом. Нерасчетливая доброта на государственном уровне утопична, а любая осуществленная утопия, как доказал еще старик Бердяев, есть кошмар. В качестве примера можно смело приводить относительно недавнюю историю Германии и ее граждан: в девяностых годах заигравшиеся в доброту законодатели увеличили размер социального пособия настолько, что работать на низко- и даже среднеоплачиваемой должности стало категорически невыгодно. Средний немецкий гражданин воодушевился, залег на мягкие диваны и принялся требовать кофе и булочек с доставкой на дом. В результате аттракциона неслыханной щедрости страна оказалась в куда как неудобном положении: носить дорогие костюмы и неспешно трудиться в кондиционированных начальственных офисах хотели все, а мести улицы, мыть посуду и торговать в магазинах – никто. Понятно, что немецкое правительство нашло меры по приведению народа в чувство, но осадок, как говорили в известном анекдоте, остался.
Примерно так же дело обстоит с добротой общества. По большому счету, принцип «Относитесь к людям так, как хотите, чтобы люди относились к вам» довольно сомнителен. Во-первых, как говорил Ричард Бах, страшно подумать, что будет, если воплощать эту идею в жизнь примется социальный мазохист. А во-вторых, знаменитая формула фактически является чем-то вроде общественного договора «Ты — мне, я – тебе», но никак не квинтэссенцией добра, за которую ее привыкли выдавать. Помнится, лет шесть тому назад у меня вышел спор с приятелем – сотрудником довольно крупной корпорации, только что засветившейся в какой-то благотворительной акции. Приятель всячески превозносил моральные принципы главы фирмы и негодовал по поводу того, что пишущая и снимающая братия об участии в акции компании N. обмолвилась мимолетом и без подробностей. «Мы творим добро, – говорил юноша, стуча в богатырскую грудь кулаком, – а нам уделяют так мало внимания!» При этом мой собеседник как-то запамятовал, что: а) величина корпорации никак не соответствовала доле ее участия в акции; б) подвиги на ниве меценатства удивительным образом вписались в рамки как раз проводимой руководством пиар-кампании; в) в соответствии с законом, благотворители могут рассчитывать на льготу по налогам; г) подлинная доброта по определению не должна искать огласки. Спору нет: инициативы корпорации делают честь ее руководству и безусловно достойны всяческих похвал и наград. Но на настоящее доброе дело, совершаемое без расчета и от души, все-таки не тянут.
Как выглядит доброта на единственно возможном личностном уровне? В ответ на этот вопрос каждый человек наверняка нарисует собственную неповторимую картину. Для одного доброта заключается в непричинении зла, как в известном анекдоте про Ленина: «Ничего не сказал Ильич, только улыбнулся ласково. А мог ведь и бритвочкой полоснуть». Для другого (как, например, для той барышни из Интернета) – в количестве осчастливленных человеколичностей. Объективно же хорошие дела можно разделить на две категории: мотивированные и немотивированные. В первых хорошо раскрывается ум, во вторых – душа. Типичный пример хорошо замотивированной доброты – дон Вито Корлеоне, оставлявший за собой благие дела, как полярные исследователи оставляют запасы провианта, – на случай, если возникнет надобность в ответной услуге. Его спонтанный антипод – Юрий Деточкин, помесь Робина Гуда и князя Мышкина, благородный вор и благодетель детских домов. С одной стороны – хорошо рассчитанная и взвешенная житейская мудрость умного и справедливого человека. С другой – наивная, нелепая и абсолютно неразумная «доброта от сердца». А между двумя этими полюсами мы, обычные люди, добрые от природы, расчетливые от разума и вполне способные творить спонтанное добро не только в специально отведенный для этого день.