«Рабочая лошадка»

Служба участковых уполномоченных к своему профессиональному празднику переехала из аварийного помещения на Шумакова.

Пока в будущих кабинетах на Щорса, 99 идет ремонт, участковых приютило временное помещение. «Чемоданное» настроение поддерживает кучка баулов под стенкой. Особенно выделяется настоящий армейский вещмешок, про который хозяин, заместитель начальника Новочеркасской службы участковых уполномоченных Юрий Гончаров говорит, что за 15 лет службы в милиции мешок сильно поизносился. Все равно выглядит замечательно и служит «тревожным чемоданчиком», в котором – «все» на три дня жизни. Это необходимый атрибут при исполнении одной из ста тридцати двух обязанностей участкового, изложенных на семи листах с обеих сторон.
О себе Юрий Анатольевич сказал: «судьба забросила в милицию». О нем его начальник подполковник Яриков говорит: «последний из моих могикан… Таких знают, уважают, потому что все сделает по закону».
Судьба так поступила с Гончаровым в зрелом возрасте. Он родом из крестьянской семьи (мама была дояркой, один класс образования), из села с чудесным, «мультяшным» названием Копенкино (пруд и сразу лес) Воронежской области.
Выучился в мелиоративном техникуме, два года по брежневскому указу отработал на селе, и ушел в армию, а после армии закончил НИМИ по специальности инженер-гидротехник.
К распределению у Юрия Гончарова уже были жена и сын. Это было в
1991 году. Он с супругой поехал на Урал, в Свердловск — главным инженером ПМК по строительству оросительных систем. Хорошо, хоть не взяли с собой маленького сына. Пока они доучивались, уже началась перестройка, и пошла очень быстрыми темпами. Вместо ПМК было уже овощехранилище. Квартира, предназначавшаяся молодому специалисту, была продана. Детский сад, в который собирались водить Гончарова-младшего, был продан тоже…
Вернулись в Новочеркасск. К 1992 году здесь уже тоже все «обвалилось». По большому блату устроился на завод, а через год в 1993 году, в возрасте 29 лет, пришел в милицию обычным участковым инспектором.
— Как раз начинались тяжелые времена…
— Пять лет, с 1993 по 1998, я охранял территорию, на которой было расположено 10 тысяч дач, ОПХ «Ключевой» и улицу Ветеринарную. Особенностью моего участка были повальные кражи с дач. Причем раньше, вспоминали жители, это были единичные случаи. Но все вокруг рухнуло. В обществе – полная неопределенность. Сокращения, безработица. И начали тащить повально, все, без разбора. Там рядом хутор Мишкин. У селян полный развал. Работы нет, но еще есть мотоцикл в сарае. И вот все, что можно было «спереть», пытались вывезти. Мы с инспекторами с других участков устраивали засады…
— А положительной особенностью участка было что?
— На ОПХ люди лучше, чем городские. Гостеприимные…
— А когда вас повысили в звании?
— В 1999 году перевели на другой участок, в район тюрьмы, улицы Украинской, Епифановки. Тоже удаленность от города, тоже дачи. Но участок более спокойный. Там живут сами работники тюрьмы. Поэтому беспределов, краж – единичные случаи. Через три года меня повысили в звании и должности (майор и старший участковый) и перевели на Студгородок ЮРГТУ НПИ. Здесь началась веселая жизнь. Тяжелая территория: ежедневно на улице появляются до 10 тысяч человек практически одновременно. Уличное пространство заполняется народом. Студенты – веселый народ. Их много, они из разных мест, не знают друг друга. Своим образом жизни провоцируют преступления: пьют пиво, шляются по вечерам. Сначала мы охраняли студентов первого года обучения, а потом уже от них приходилось охранять…
— Какие преступления совершают студенты?
— Мошенничество. Кражи мобильников. Уличный разбой: избивают, раздевают, забирают телефоны…
— А в студенческой среде почему так криминально?
— Все из-за социального расслоения. Не у всех есть крутой мобильник, куртка фирменная…
— А что вас радует в жизни?
— Когда прихожу домой и вижу свою семью, жену и сыновей.
Пока разговаривали с Юрием Анатольевичем, столько всего происходило во временном пристанище участковых, и такого разного, что я не знала, смеяться или плакать. Комната постепенно наполнялась людьми.
Пришел молодой серьезный участковый с рапортом: «…кричит: «я тебя убью», и кидает топор, тот берет биту в порядке самозащиты…» Еще в отчете фигурировал кусок трубы. Это все милиционер «изъял».
— Теперь он должен сделать, чтобы хулиган не ушел от ответственности: грамотно собрать улики, свидетельства очевидцев, и в перспективе наказать негодяя, чтоб не бросал топор, — как-то очень убедительно говорит Гончаров.
— Вы хорошо знаете город и людей?
— Знаю места, где часто происходят конфликты. Знаю тех, кто постоянно жалуется, и на кого постоянно жалуются. Из года в год все одно и то же.
В это время по телефону сообщают, что по крышам бегает пятидесятилетняя женщина. Гончаров говорит: «Может, надо в психбольницу позвонить?»
— Интересная у вас работа. А благодарная?
Разговор становится общим, и мне рассказывают про специфику нашего города. Столичное казачество, «белое движение», немцев с хлебом-солью встречали, 62-й год… Народ в объятия органов милиции не бросается, сколько бы ни раскрывали преступлений. Девушка вышла погулять вечером с собачкой, ее пятеро изнасиловали. Участковый всех задержал, а девушка здороваться с ним перестала. Он удивляется: даже бомжи, живущие на территории, приветствуют…
Вот и не знают участковые уполномоченные: то ли они помогают людям жить, то ли мешают, и вообще, может быть, это от них такой беспорядок в стране?!
— У вас великолепное чувство юмора, — делаю всем заслуженный комплимент.
— Если бы не оно, в психушку можно попасть…

Фото Николая Склярова