Потеря памяти?

«Это не кладбище. Это кусок земли, брошенный за городом. И там не хоронят, там закапывают» (из выступления участницы фокус-группы, женщины 49 лет).

«Частная лавочка» не раз писала об актах вандализма на городских кладбищах. Эти публикации вызвали горячие отклики наших читателей. Общественная организация Союз «Женщины Дона» провела исследование причин массового вандализма в местах захоронения наших родных, близких, знакомых. Зачем она это сделала? На этот вопрос сами «Женщины Дона» отвечают так: «Мы не знаем, во что это явление может вылиться завтра, в какое действие может перерасти. Мы не исключаем, что завтра оно может выплеснуться на улицы города в виде погромов и насилия».
Часть исследования по проблеме вандализма, осквернения мест захоронений была построена на устных свидетельствах, полученных в ходе проведения фокус-групп. Опрошены были: подростки 13-15 лет, учащиеся техникумов и колледжей города, студенты вузов, лидеры общественных организаций, представители реестрового казачества, сотрудники милиции, представители органов местного самоуправления.
Сегодня мы, вкратце, познакомим вас с результатами этих исследований.

МЫ ПРИХОДИМ К НИМ ПОКЛОНИТЬСЯ

Участники исследований рассказали о традициях, сложившихся в их семьях, среди друзей, — традициях посещений мест захоронения родных, близких. Кто-то приходит на кладбище в День Победы, кто-то на Пасху, в Родительскую субботу, кто-то – в день рождения умершего человека или в день его смерти. Они наводят порядок на могилах, красят памятники и оградки, высаживают цветы. Многие ухаживают за могилами тех, к кому уже некому приходить.
В основном, негативное отношение участников исследования вызывала традиция массового посещения кладбищ на Пасху: «…получается не поминовение, а обычная пьянка, повод напиться…» (девушка, 20 лет).
Участники фокус-групп считают о том, что настоящие традиции казачьей столицы были утрачены в связи с миграцией населения: «… В 40-е, в 60-е годы очень многие приезжали со всей России. Это не их память, не их предки, это не их казачьи атаманы» (мужчина,65 лет).
Участниками исследования высказывались пожелания и необходимость возрождения традиций посещения церкви с целью поминовения усопших. И в группах старших по возрасту, и в молодежных группах упоминалось о традиционных запретах: «Не принято ходить по могилам, для того, чтобы не беспокоить тех, кто уже отошел в мир иной. Также на кладбище не принято громко разговаривать, кричать, бегать» (мужчина, 22 года).
Практически, в каждой из молодежных групп были высказывания о неприятных ощущениях при посещении мест захоронений (кладбищ), о нежелании посещать их без особой для этого причины: «Я думаю про кладбища, про посещение кладбища так — это, в принципе, достаточно неприятное место, где похоронены мертвые люди, и лишний раз, без необходимости, не стоит туда ходить. Вспомнить человека можно в любой момент и в любом месте, и посещение кладбищ для этого не является обязательным» (девушка, 20 лет).
Тринадцатилетние подростки высказали две противоположные точки зрения. Во-первых, они рассказывали о том, что на кладбище им бывать неприятно. Во-вторых, о том, что существуют группы подростков, которым нравится бывать на кладбище, и что они часто бывают там, поскольку это, практически, единственное место, где можно общаться без присутствия взрослых.

И ПАМЯТЬ, И БОЛЬ

Обсуждение затронуло проблему исторического значения старого городского кладбища и индивидуальных захоронений известных людей, прославивших как казачий край и казачество, так и Россию.
«… многие могилы считаются уже культурными памятниками, но они не переписаны, на них не сделано никакого реестра. Неизвестно, где, какие могилы. Даже нет попыток вести все это на государственном уровне. Время идет, какие-то документы теряются, какие-то памятники исчезают… Наше старое кладбище в большинстве случаев — общий памятник истории» (мужчина, 37 лет).
Практически каждый участник опроса заметил процессы разрушения и бездушного отношения к местам захоронений как со стороны граждан, так и со стороны ответственных лиц. Многократно повторяющаяся фраза: «Так много заброшенных, неухоженных могил» свидетельствует если не об изменении отношения граждан к своим умершим, то об утрате одной из исконных традиций.
Участники исследования называли конкретные участки и места захоронений, где ситуация, по их мнению, стала критической и, с точки зрения некоторых, необратимой.
О старом (закрытом) кладбище, находящемся между тремя поселками Октябрьским, Молодежным и Соцгородом: «… кусты вырваны и повалены, могилы разрушены и повалены памятники — все это в зарослях травы, деревьев и прочего мусора» (мужчина, 35 лет).
О действующем кладбище в хуторе Яново: «К могилам не подъехать, дорог нет. … Грязи по колено. … Мне до боли жалко, как лежат наши усопшие» (женщина, 55 лет).
О кладбище пос. Донского: «Сейчас кладбище ничье, земля принадлежит Октябрьскому району, нас ограничили рвом, чтобы мы не хоронили. Сейчас, наконец-то, добились еще кусочка земли, но теперь каждый старается купить землю, потому что боится быть не захороненным, а сожженным» (мужчина, 63 года).
О городском старом кладбище: «Кладбище — это больное место, в 20-х годах оно было разграблено. То, что сейчас там, это уже 10-я часть осталась от того, что я помню …»(мужчина, 50 лет).
О новом Мишкинском кладбище: «Я увидела, что могилы зарывают тракторами, это было жутко» (женщина, 49 лет).
Характерными явлениями для всех кладбищ города стали признаки употребления наркотиков на данной территории:
«… мы бродим по шприцам» (мужчина, 51 год).
В молодежных фокус-группах участники высказывались также о том, что посещение мест захоронений (кладбищ) связано с опасностью для жизни, т.к. там бывают разные «темные» личности.
В ходе исследования участники практически всех фокус-групп приводили известные им факты вандализма и осквернения мест захоронений в нашем городе.
«Приходят ночью и вытаскивают то, на чем стоит этот камень – швеллера, все, что из металла. Металл потом сдается» (мужчина, 51 год).
«Срывали таблички и несли их сдавать как цветной металл…» (мужчина, 35 лет).
«Закрашивали красной краской фотографии усопших» (мужчина, 35 лет).
«…На старом кладбище есть уникальные памятники, еще дореволюционные … Был памятник большому казачьему чину … Надпись с него сбита» (женщина, 49 лет).
В числе участников проводимого исследования оказались люди, которых обсуждаемая проблема вандализма и осквернения мест захоронений коснулась лично.
«… когда я пришла и увидела, что звезды на памятнике нет, я испытала шок. Но еще было страшнее, когда памятник оказался простреленным. Он просто оказался мишенью» (женщина, 70 лет).

КТО ВИНОВАТ?

Участники исследования назвали несколько социальных групп, которые могут быть причастны к осквернению мест захоронений, вандализму. Среди них: наркоманы; алкоголики; беспризорники или убежавшие из семьи подростки; молодежь, желающая отличиться, продемонстрировать особые достоинства; бомжи; неонацисты; представители различных религиозных сект; подростки без будущего.
О существовании последней группы подростков исследователи впервые услышали именно от ребят 13-15 лет. Подростки из малообеспеченных или социально неблагополучных семей, по мнению участников фокус-группы, боятся не только того, что в их жизни нет ничего сейчас, но и того, что у них нет будущего: «У мальчика умер отец, и он не мог ему поставить хороший памятник, ему было обидно, и он собрался с друзьями, и они разбили другие памятники. Это социальный протест» (юноша,17 лет).
Участники исследования назвали несколько характерных черт осквернителей могил, вандалов, и определили отношение к ним других членов общества.
«Слабая личность, которая совершает это в таком месте, где этого никто не видит, не может дать сдачи, и за счет разрушения могил считает себя сильной» (девушка, 19 лет).
«Они, возможно, считают себя смелыми, дерзкими или предприимчивыми. У них смещенная система нравственных координат. Они моральные уроды!» (девушка, 19 лет).
Некоторые из участников исследования поделились собственной историей попыток борьбы с осквернением могил, с вандализмом.
«Мы обращались на приемный пункт. А там ответили так: «Вы занимайтесь там у себя на кладбище, а здесь у нас не кладбищенский товар, а металл» (мужчина, 79 лет).
Какие же факторы, по мнению новочеркасцев, провоцируют вандализм и осквернение могил на кладбищах города?
Во-первых, это изменение базовых ценностей в местном сообществе, утрата связи между поколениями, изменение традиций, точнее их осовременивание под воздействием власти и денег, пропаганда насилия в средствах массовой информации, извращение истории, вседозволенность и безнаказанность.
«Казачий некрополь был уничтожен в 20-е годы… грабеж казачьих кладбищ, весь гранит был порезан на постройку театра Максима Горького. Этот ужас и породил, то, к чему пришли мы» (мужчина, 56).
«Кто ухаживает за могилами известных людей, у которых родственников не осталось, например, художника Крылова? Никто! Я недавно был на кладбище, видел эту могилу в ужасающем состоянии, перекошен памятник, забросан мусором…» (мужчина, 50 лет).
«На новочеркасском кладбище уже целая «аллея героев». Это наши ребята, близкие к криминалитету. Великолепная улица. Из них никто не похоронен где-то там, на бугре, в глине. Значит, им место нашли?» (женщина,49 лет).
Многие говорили об отсутствии у города площадей под захоронения. О том, что у новочеркасских кладбищ нет хозяина и никто за происходящее там не отвечает. О развитой и неконтролируемой сети пунктов приема металла.
«Теперь каждый старается купить землю, потому что боится быть не захороненным, а сожженным. Покупают землю, делают такие ограды, и там никого нет. … Даже бабушки, не только крутые, стараются забить себе место» (мужчина, 63 года).
«На кладбище в районе кооператива «Станичник» есть пункт приема металлолома. И человек клялся и божился, что видел, как на днях туда сдавали металлические гробнички» (мужчина, 50 лет).
«Если бы кладбища были более продуманно спланированы, то есть, можно было бы спокойно, не наступая на чужие могилки, пройти, а специальной уборочной технике проехать, то, наверное, легче было бы поддерживать кладбища в порядке и чистоте. И в таком, случае и отношение людей к кладбищу, возможно, было бы иным. Если бы люди (в том числе, и склонные к вандализму) видели, что у кладбища есть хозяин, что он поддерживает порядок на кладбище, охраняет его территорию и имущество, то, наверное, и количество людей, желающих осквернять могилы, самоутверждаться на кладбищах, заметно поубавилось бы» (девушка, 20 лет).
«Если на нашем кладбище будут даже убивать, грабить, даже с мобильным телефоном не вызовешь милицию, потому что не объяснишь, где тебя искать. Потому что на кладбище просто нет порядка, у нас нет улиц-линий, нет номеров, невозможно вызвать пожарных, потому что невозможно объяснить, где это… (женщина, 49 лет).
По мнению участников исследования, своим рождением вандализм во многом обязан низкому уровню культуры населения, «издержкам» образования и воспитания детей, огромному разрыву между бедными и богатыми.
Особо были отмечены религиозные факторы. Среди них — невыполнение православными священнослужителями необходимых мероприятий на кладбищах города, распространение разных религиозных сект.
«На Пасху или на Родительское — всегда наш местный священник приходил на кладбище, где ходил с кадилом по могилкам и читал молитву. Сейчас, чтобы его туда привезти, надо столько ему заплатить, на машине привезти, на машине увезти. Да, служба там бывает, но за это надо отдельно заплатить, и то у него времени нет…» (мужчина, 55 лет).
«На кладбище, бывает, собирается общество сатанистов. Они жгут кресты, воспевают дьявола, у них перевернутые кресты и свои пентаграммы. … Несколько раз мы хотели их поймать, но безуспешно» (юноша, 21 год).

НУЖНО ЖЕ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ!!!

Это понимают все участники исследования. Одни предлагали пути и способы, другие уже предпринимали конкретные шаги.
«Я проходила мимо этого памятника, сидели дети лет по 15, выпивали на этом памятнике пиво. Я подошла и начала с ними разговаривать. Почему они сели именно здесь? Знают ли они что это за памятник? Они ответили, что это памятник Великой Отечественной войне. Но они ничего не знали ни о войне, ни о героях войны. Кто погиб из их города? Кто из героев их земляк? Я им объяснила, что представьте, вы бы были на их месте, а с вами так поступали. Вам бы было обидно? Они, наверно, не были такими азартными, все поняли, убрали, извинились …» (женщина, 30 лет).
«Если периодически или системно будут выступать работники церкви, будут объяснять, что кладбища — это память, то все равно кто-то услышит, кому-то передаст (мужчина, 55 лет).
«Для начала можно было бы организовать какие-то встречи по школам с родителями и учениками, просветить о вандализме, уже все равно будет откладываться в голове…» (мужчина, 35 лет).
«Ни в городе, ни в селах нет соответственного положения о кладбище. Никакого органа, ни одного даже сотрудника, кто бы за это отвечал. Хотя вы можете мне возразить: милиция отвечает, военкомат отвечает, мэр отвечает, социальные службы — все отвечают. Но когда отвечают все, вот тогда и изгороди уходят, и кресты металлические уходят…. Нужно обязательно, чтобы кто-то конкретно отвечал. А сейчас конкретно отвечает только священник, Владыка нашего собора… Но у него никаких сил нет, кроме святого слова: не убий, не разграбь и прочее. А этого сейчас мало» (мужчина, 79 лет).
«Это место захоронения. Это организованное предприятие. И люди платят деньги за то, чтобы похоронили. И если посмотреть документы какие-то, то, наверное, они платят и за то, что на этом кладбище был какой-то уход, присмотр. Хотя бы за тем, чтобы не приехали и бульдозером не выкопали и не поставили там пятиэтажный дом» (женщина, 50 лет).
Заинтересованно и активно на фокус-группах обсуждался вопрос: кто должен этим заниматься, кроме, понятно, власти и ритуальных служб.
«Нужно массово собраться и пойти убрать кладбище» (юноша, 16 лет).
«… студенты могли бы поработать на кладбищах…» (девушка,20 лет).
«… в этом могут и должны принять участие патриотические организации. … В том числе молодежные, которые занимаются захоронениями погибших солдат»… (мужчина, 27 лет).

Союз «Женщины Дона», проведя исследование проблемы вандализма на кладбищах, сделал свои выводы. Главное – установил причины. А зная причины, можно решить проблему, можно бороться со злом. Только одной ли общественной организации это под силу? «Можно помогать общественным организациям личным участием…», — осторожно сказала 20-летняя девушка, участница одной из фокус-групп. Можно и нужно. Все миром! Пока мы живы…