Чем дальше уходят военные годы, тем ценнее воспоминания ветеранов. Иван Васильевич Алексеев – человек, достойный самого глубокого уважения и внимания. На его долю выпала не только трудная, но и интересная, героическая судьба, закалившая его, не однажды испытавшая на крепость, сформировавшая высокие нравственные качества.
Патриот, бесстрашный воин, неутомимый труженик и активист, он всегда был и остается примером твердых убеждений, стойкой воли, гражданского мужества.
Воспитанник детдома, в годы Великой Отечественной войны подростком он вынес трудности эвакуации пешим маршем, несовершеннолетним работал на военном предприятии. Добровольцем уйдя на фронт, он уже в 18 лет участвовал в крупных сражениях, в легендарной битве под Прохоровкой получил тяжелое пулевое ранение.
Овладев в совершенстве самыми опасными военными специальностями минера и сапера, Иван Васильевич прошел боевой путь от Курска до Берлина через Киев, Варшаву, Прагу, Вену.
За отвагу, находчивость, ловкость, смекалку, участие в сложнейших операциях И.В. Алексеев был награжден орденами и медалями.
Службу в армии он продолжал и в послевоенные годы: Германия и Белоруссия, Калининград и Северо-Кавказский округ, снова Германия.
Более трех десятилетий (и сегодня!) И.В. Алексеев трудится в ЮРГТУ (НПИ). Награжден знаком «Почетный работник высшей школы».
Свои воспоминания Иван Васильевич принес в редакцию нашей газеты, за что мы ему очень благодарны. И начиная их публиковать, верим, что прочитают их не только сверстники ветерана Алексеева, но и младшее поколение. Ведь и в недавнее 23 февраля участников Великой Отечественной войны приглашали в школу, где они провели с детворой Уроки мужества. Вот только классов в школах уже, наверное, больше, чем осталось в живых фронтовиков…

С 1935 по 1940 год я находился в детском доме г. Калинина (ныне г. Тверь). Это было образцово-показательное учреждение, опекаемое прекрасными шефами: калининским хлопчато-бумажным комбинатом, вагоноремонтным заводом, военным кавалерийским училищем.
Мы ничем не отличались от домашних детей: всегда хорошо накормлены, добротно одеты, ухожены, аккуратны. Нас окружали замечательные педагоги и воспитатели. До сих пор с чувством глубокой благодарности вспоминаю Анну Ивановну Архангельскую, Зою Баландину. Высокообразованные, начитанные, они и нас старались развивать, делать более хваткими, напористыми, жадными до знаний. Умело и тонко прививали любовь к литературе, учили понимать живопись, серьезную музыку. В обязательном порядке все детдомовцы были записаны в библиотеку: это приучило нас бережно относиться к книгам, регулярно и много читать. Да и как было не увлечься приключениями Ф. Купера, В. Скотта, П. Мериме, М. Твена, а позже произведениями М. Горького и М. Шолохова.
Каждую неделю наша любимая воспитательница Лидия Баландина водила нас в кино. С каким нетерпением мы ждали эти дни, предвкушая увидеть очередной потрясающий фильм. А они были один лучше другого. Тогда мы еще не знали, что смотрим не просто кино, а шедевры: «Волга-Волга», «Светлый путь», «Веселые ребята»… Какие патриотические чувства кипели в нас, когда, затаив дыхание, узнавали с киноэкрана о подвигах легендарных Чапаева, Пархоменко, Щорса. Такие фильмы, как «Мы из Кронштадта», «Последняя ночь», «Ленин в октябре», «Как закалялась сталь», «Рожденные бурей», помогали понять, что представляет из себя мир, в котором мы живем.
Летом мы отдыхали в пионерских лагерях: совершали экскурсии в близлежащие памятные места, ходили в походы, занимались спортом, устраивали соревнования. С наступлением темноты разводили костры, и начиналось самое интересное – песни под баян, танцы, юмор.
Песня сопровождала нас повсюду, она была незаменима, она заполняла, украшала нашу повседневность.
Патриотические песни торжественно исполнялись хором:

Ну а вечерами приходило волшебство лирики, душевного подъема, и тогда задорно, но как-то ласково звучало:

В детском доме была организована замечательная художественная самодеятельность. С лучшими номерами мы выступали на ежегодных городских фестивалях, часто нас приглашали с концертами в военное училище.
Так было принято, что каждый из нас должен был посещать кружок. Девочки вышивали и шили, мальчики учились столярному делу. Для этого были оборудованы швейная и столярная мастерские. Профессиональным навыкам нас обучали опытные специалисты. Нас готовили к труду, учили, как можно больше делать своими руками, что, безусловно, всем нам очень пригодилось в дальнейшей жизни.
Огромное значение придавали обороне. В лагерях курсанты военного училища проводили с нами боевые игры. Мы умели бросать взрывпакеты, стрелять из малокалиберных винтовок. В специальной комнате изучали стрелковое оружие.
В 1940 году Правительство приняло закон «О трудовых резервах». В Калинине за короткое время были созданы ремесленные училища. По окончании 7-ми классов я с группой товарищей поступил в ремесленное училище № 3 — опять на полное государственное обеспечение. Нам выдали форму, предоставили жилье, питание. Учился я на слесаря-инструментальщика по изготовлению измерительных инструментов. Через год нас послали на хлопчатобумажный комбинат, где должны были заменить рабочих, призванных в армию.
Наша страна в то время была на подъеме. С газетных страниц не сходили репортажи о папанинцах на льдине, перелете из СССР в Америку, полете женского экипажа — Гризодубова, Рескова, Осипенко, подвиге челюскинцев — первых героев СССР. Все это нас, молодежь, вдохновляло, мы гордились своей Родиной и, когда пришла беда, стали на ее защиту.
В первые же дни Великой Отечественной войны горком комсомола обратился с призывом ко всем, кто умеет владеть оружием, записаться в истребительный батальон. Из нашего училища записалось 20 человек. Нас определили в батальон под командованием капитана милиции, выдали канадские карабины с ножами старого образца, по две обоймы патронов. Днем мы продолжали работать на комбинате, а после ужина нас развозили по точкам. Помню, как мы с другом Лешей Поповым сидели в засаде, охраняли радиостанцию города.
Во второй половине октября, в субботу вечером немецкая авиация совершила массированный налет на Калинин. Где-то в центре города находились артиллерийские склады. Диверсанты по периметру пускали ракеты в их сторону. Начались пожары, оглушительные взрывы. Заснуть было невозможно. Мы поднялись на чердак и смотрели на страшное зарево.
В воскресенье в четыре часа утра к нам пришел директор нашего ремесленного училища и приказал быстро собраться, взять самое необходимое, вещи связать узлом, предупредил, что машины не будет, придется двигаться пешком, маршрут: через мост реки Тверца на города Кашин.
На мосту мы увидели колонны беженцев, машины, вывозившие в тыл детей и раненых. Тут же работали саперы, по команде мост должен быть взорван. А моста через Волгу, которым мы восхищались во время прогулок по набережной, уже не было. Горел завод резиновой подошвы, построенный в 1940 году, едкий черный дым заволакивал небо. Мы были далеко, когда услышали мощный взрыв. Так не стало и нашего моста, по которому мы совсем недавно прошли.
Возле города Кашина мы наблюдали воздушный бой троих наших краснозвездных ястребков с шестью немецкими самолетами. С первого захода наши сбили вражеский самолет, но скоро один за другим загорелись наши два. Оба летчика выбросились и спускались на парашютах, тогда немцы начали с воздуха расстреливать их. Третий на подбитом самолете резко пошел на посадку, он пытался посадить самолет на дорогу, по которой мы отступали. Людской поток схлынул, уступая ему путь, но осталась пустая повозка, в которую он и врезался. Он не взорвался, видимо кончились горючее и боеприпасы. Мы с Лешей Поповым первые подбежали к самолету. Летчик с двумя кубиками на петлицах и с медалью «За отвагу» на груди был мертв. Так мы впервые увидели оттаянный бой, смерть настоящего солдата, беспощадность врага. Невыносимо жаль было этого молоденького пилота, совсем не намного старше нас, а нам в то время с Лешей было по 16 лет.
За двое суток мы прошли 30 километров. В Кашине нас собрали, накормили, дали на дорогу хлеба и отправили на баржах вниз по Волге. Уже не помню, сколько мы плыли, но в городе Ульяновске была остановка, нас накормили, дали отдохнуть, а потом поездом до конечной нашей остановки – город Асбест, знаменитый добычей асбеста и изготовлением из него жаростойкой продукции.
Один из заводов, где раньше ремонтировали машины и оборудование для горняков, был перепрофилирован на выпуск оборонной техники. К нам, несовершеннолетним, прикрепили мастера-пенсионера, который расставил нас на рабочие места. Леша Попов обтачивал корпуса снарядов на токарном станке. Он был маленького роста и стоял на деревянной подставке. Я же просверливал на сверлильном станке отверстия для боеголовок. Мы часто выполняли норму до 120%, за что нам давали премии, кормили в заводской столовой. Так прошло больше года.
В начале января 1943 года нас, рослых и здоровых ребят, а таких нашлось 12 человек, пригласили в военкомат, освидетельствовали и призвали в армию. Так как нам не было 18 лет, направили нас в Пехотное училище, которое из Рязани эвакуировали в город Камышнов. Мы должны были учиться год, а затем получить звание лейтенанта. В течение полугода шла бессмысленная, изнуряющая муштра, повторение одного и того же: материальная часть оружия, рукопашный бой, стрельба. Мы не выдержали и обратились к командиру с просьбой отправить нас на фронт.
Из газет и сообщений по радио мы знали, что наша Армия наступает, ожесточенные битвы под Москвой, Сталинградом, Ленинградом выиграли. Это еще больше подогревало наше желание побыстрее попасть на передовую. Мы не стремились стать офицерами, мы стремились в настоящий, а не учебный бой. Начальство нашу просьбу удовлетворило, тем более, как мы узнали позже, был получен приказ срочно пополнить 13-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Ту самую прославленную дивизию под командованием генерала А.И. Родимцева, которая с честью отстояла Сталинград.

Итак, в июле 1943 года я был зачислен в 13 гвардейскую стрелковую дивизию в школу младших командиров. Но с учетом моей былой курсантской школы был определен в должность командира отделения, где готовили тоже командиров. Возглавлял учебный батальон капитан Чванкин, опытный вояка, а взводом руководил старший лейтенант. К сожалению, фамилию его я забыл. Помню только, что он курил трубку.
Но недолго мне пришлось находиться в учебном батальоне. Вскоре я оказался в полевом эвакогоспитале ст. Грязи Воронежской области. Расскажу, как это произошло.
И вот фронт, знаменитая Курская дуга. Немцы начали активное летнее наступление. Их передовые части уже продвинулись на 5 км, а в отдельных местах до 30. Но враг был остановлен.
Мы попали в 5-ю общевойсковую армию, которой командовал генерал Жадов. Туда вошла и наша 13-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерала Бакланова. Это мощное соединение совместно со 2-ой танковой армией должны были участвовать в битве под Прохоровкой.
В спешном порядке началась подготовка к бою. Я должен был ночью вырыть себе окоп, проследить, чтобы мое отделение тоже окопалось, определить каждому сектор обстрела и дать приказ – ни шагу назад! Солдат из своего окопа видит небо, то, что находится впереди, и бой, который ему предстоит вести, может быть для него последним.
На рассвете вздрогнуло, загудело небо. Из-за горизонта черной тучей показались фашистские бомбардировщики. Они шли прямо на нас. Зенитная артиллерия открыла огонь. Яркие всполохи пламени осветили все далеко вокруг. Вот вспыхнул один самолет, пилот попытался отвести машину в сторону, но отвалилось крыло, он взорвался. Та же история с другим: летчики выпрыгнули с парашютами, вот их уже отлично видно, знаками они показывают, что оружия у них нет, но тут заговорили наши стрелки. И все же самолетам врага удалось долететь до наших окопов и сбросить бомбы. От удара огромной силы земля заходилась волнами.
Потом пошли танки, впереди «тигры», следом «пантеры», на бронетранспортерах и пешком продвигалась пехота. Заработала наша наземная артиллерия. Вражеские танки взрывались в нашем тылу и уже на расстоянии 200 метров от нас. Мы пока не стреляли, берегли патроны. Один немецкий танк подошел совсем близко и остановился, видимо, его подбили. Открылись люки, и три человека, члены экипажа, начали быстро выбираться наружу. Двое спрыгнули и, прячась за танком, побежали к своим. Третьего постигла неудача. Это был офицер в шлемофоне, шнур радио зацепился за верхний люк. Пока он лихорадочно пытался отцепиться, я решил взять его живьем.
Я ясно видел его пистолет в кобуре. У меня возникла шальная мысль – в первом же бою захватить трофей. Я выскочил из окопа и, пригнувшись, побежал к нему. Автомат с круглым диском ППШ нес в правой руке. Мне удалось пробежать лишь половину пути, как я получил сильный удар по руке с оружием. Я упал плашмя и выронил автомат. Упал и немец, скошенный, очевидно, той же очередью из пулемета.

(Продолжение следует).