Эти заметки возникли как стремление разобраться в современных, порой весьма противоречивых мнениях по вопросам, вытекающим из потока изменений в облике города. Подобно ручейкам, наполняющим реку, мелкие впечатления сливаются в одно большое ощущение – в «Образ Города».
Какие чувства вызывает он с профессиональной точки зрения — у специалистов? А у горожан, являющихся повседневно рядовыми и поэтому — главными потребителями городской среды? Очевидно, ответы на данные вопросы не будут совпадать. Это априорно, ибо мнений ровно столько, сколько участников, если им предложена дискуссия. Но что такое город, если не живая дискуссия, спор «с точки зрения», где постоянны лишь противоречия. Разрешимы ли они одним только столкновением частных мнений?
Таковые состоялись внутри нашей группы авторов. Мы решили несколько фрагментов полемики предложить читателям «ЧЛ», в развитие некоторых публикаций газеты о судьбах города. Конечно, несколько заметок не могут раскрыть всей полноты ощущений и ту гамму чувств, которые мы при этом испытали (и, вероятно, не только мы).
Проникаясь темой «Образ Города», заинтересованный Читатель должен пройти свой путь и сделать свои выводы самостоятельно. На наш взгляд, для Новочеркасска это едва ль не уникальный способ, чтобы город как сообщество «хомо сапиенсов» сумел достоверно осмыслить свое место в прошлом, настоящем и будущем. Чтобы «Человек Разумный» с приставкой «Новочеркасец» не обратил себя вспять через уничтожение рациональных достижений общественной мысли. А это и есть саморазрушение, забвение себя – под лозунгом: «Назад, в пещеры!»
Опасность такой тенденции нам хотелось бы сбалансировать, уравновесив ее изначально, — хотя бы подзаголовком: «ЭТЮДЫ О ГРАДОИСКУШЕНИИ» То есть – об искушении человека Городом (с большой буквы), который Человека должен созидать. Вопрос – какого?
Этюды
о градоискушении

ЭТЮД ПЕРВЫЙ. «ЗА ГОРАМИ, ЗА ДОЛАМИ…»

«Все есть яд и все есть лекарство.
Тем или иным делает мера»
(из древних истин)

По Шекспиру, «весь мир – театр, и люди в нем – актеры».
200 лет назад, когда Новый Черкасск был всего лишь высочайше утвержденным сценарием, архитектурный «спектакль», предначертанный твердой рукой военного инженера Де Воллана, имел исключительно мирные цели – градостроительство.
В тот же год иная часть мира явила себя иначе – как Театр Больших Военных Действий. Скорбную «пьесу», что состоялась при Аустерлице, ряд историков назвали «Битвой Трех Императоров». Ее результаты широко известны: роман Л.Н.Толстого «Война и мир» переведен на множество языков и неоднократно экранизирован. Одна из лучших киноверсий (к сожалению, полузабытая) снята режиссером С.Бондарчуком, отцом автора нашумевшей недавно «9-й роты».
Сегодня о судьбах Наташи Ростовой, Андрея Болконского, других героев романа и фильма мы лишь вспомним – в знак уважения. Но говорить будем об ином человеке и его делах.
Нас интересует деятельность Бонапарта, причем не военные удачи талантливого полководца, но архитектурные последствия сражения, где ранили князя Андрея, так и не выпустившего знамени из рук, и где Наполеон сам «назначил» себя победителем.
«Солнце Аустерлица» он превознес грандиозной пиар-компанией, с опорой, как на костыль, на монументальный опыт римских цезарей. Следуя ему, в центре Парижа возвели мемориальную колонну. Ее вершину украсили статуей Бонапарта – в полный рост, в римской тоге! (см.ил.1) Классический прототип, взятый за образец, — знаменитая Колонна Траяна, ключевой элемент композиции одного из римских форумов, который в древности рекламировали даже с помощью монет (см.ил.2)
Парижский монумент от римского прототипа слегка отличался отделкой. Он обрел новые «одежды»: дизайн-исполнители сооружения обернули ствол колонны, как «зипуном», — бронзовым барельефом, отлитым из пушек, что французы взяли при Аустерлице. Источники «от Бонапарта» сообщали о 1200 орудиях. Есть иные свидетельства, но об этом ниже.
А пока в «нео-зипунизме» Наполеона отметим другое: украшая Париж награбленным в войнах добром, он решал-таки некоторые архитектурно-художественные задачи, однако, не более, чем рекламировал свои успехи. Но монументальное искусство использовалось весьма цинично, — как идеологическая отмычка. Горький мед парадных символов унижения военных противников, которых объявили побежденными, собирал под музыку парадизов толпы новых рекрутов, — взамен многих тысяч убиенных.
Архитектура древнеримских триумфов, подредактированная французским талантом и «подверстанная» под наполеоновские планы, приобретает черты помпезности нового типа. Против римских аналогов она делается более утонченной, но не за счет проявления авторского гения или изящества компоновки, а с применением изыска ремесла в технологиях отделки. Поощряемый лидером государства, подобный метод тиражируется окружением Бонапарта и быстро становится «брэндом Империи» – стилем «ампир».
Этот «фэйс-дизайн» при благоволении Императора-Победителя развивает новые ремесла, диктуя свои стандарты качества. Все делается по канонам греко-римской классики, но с неким «перебором» в проработке деталей, и потому – чересчур. Слишком хорошо не всегда есть эстетически здорово, и когда технологии качества «зашкаливает», парадность становится кичливой, а роскошь нарочитой, выражение «шик-блеск-красота» само просится в кавычки. Потому, что силу искусства извратили пошлостью потребительства, где «Вкус-по-Бонапартистски» достиг эстетического «потолка», соединяясь с «полом», — он сфокусирован на зависти людской, забыв О МЕРЕ.
Исторически – в чем итоговая цена великолепию в стиле «ампир»? Побежденные, униженные и ограбленные страны претендуют на реванш. Бонапарт осужден на поражение, а вместе с ним и Франция. Оба – повержены и унижены, причем Наполеон неоднократно, даже за пределами жизни.
Весь Х1Х век после 1815 года фигуру Императора Франции (теперь уже бывшего) время от времени смещают с вершины возведенного по его воле монумента на Вандомской площади. Наконец. Парижская Коммуна принимает «радикальные меры»: Вандомскую Колонну уничтожают.
Очевидец рассказывает: «Духовые оркестры исполнили «Марсельезу» и «Походную песню». Майор Симон Майер заменил красный флаг на вершине монумента трехцветным и быстро спустился. Музыка смолкла. Показалось, что колонна покачнулась. Канаты натянулись. Огромный зигзаг. Колоссальная тень. Глухой ужасный удар. Облако пыли. Гигантский вопль: «Да здравствует Коммуна!». Свершилось. Колонна на земле. Освобожденные от обломков тонкой бронзовой оболочки куски каменного ствола разлетелись во все стороны. Статуя Наполеона, обезглавленная, лежала на спине. Голова, словно тыква, откатилась к самому тротуару и валялась в навозе…
— И это было колонной! – воскликнул старый инвалид, горестно покачав головой перед змеящейся массой, раздробленной на каменные кольца, загромоздившие всю площадь от ее центра до начала улицы Мира. Тонкая корочка из бронзы разбилась на тысячи кусков, и был виден песчаник, как будто сквозь поврежденный панцирь черепахи — раненая плоть.
Столько хвалились захватом пушек под Аустерлицем, а их бронзы не хватило на слой толщиной в палец…»*
Так «торжествует» революционное сознание «широких народных масс» – через разочарование блефом, которым оказался монументальный пиар-продукт.
Художник Гюстав Курбэ, в свержении Вандома увидел свое: «…поскольку она уже на земле и им это кажется правильным, то не о чем жалеть… И кроме того, художественная потеря невелика — ведь не колонна Траяна… Давайте же выпьем и споем песню…» Нужны ли комментарии? Достаточно сказать, — коммунаров разгромили. И что же? Сегодня в Париже на Вандомской площади — та же Колонна с фигурой Бонапарта, — на прежнем месте, в прежнем виде и в центре внимания туристов. Как и Пантеон, и саркофаг полководца, который когда-то сам себя увенчал короной Императора Франции. (См.ил.3)
Мало кто теперь удивляется, что очередная Французская Республика (кажется, пятая?) одинаково «ровно дышит» исторической памятью о своих согражданах. Причем без каких-либо хронологических изъятий, будь они короли или санкюлоты, ярые бонапартисты или последние коммунары с кладбища Пер-Лашез. Видимо, туристы хорошо платят за все без разбора, не различая социальной и политической окраски зрелищ, в которые переработали хитрые французы ВСЮ свою архитектурно-историческую память, — включая и блеф Вандомской Колонны.
Если этот опыт для нас кажется чужим (но вряд ли он чужд нашей истории), то нельзя ли взять от него хотя бы часть – например, в плане развития туризма?…
Кстати, о нем. В чешском Працене, который 200 лет назад звался Аустерлицем и принадлежал Австрийской Империи, с туризмом все в порядке. 2005 год, юбилейный для Новочеркасска (как и для бонапартистов), собрал на высотах бывшей «Битвы Трех Императоров» около 3,5 тыс. гостей от военно-исторических клубов (в том числе – российских), а также до 40 (сорока!) тысяч туристов из многих стран. И это – чешская провинция?!
…Кто-то — участник сражения с той или другой стороны (реконструкция боев), кто-то – зритель глазеющий, кто-то – работник «от хлеба насущного» (надо же есть-пить, да и прикорнуть где-то, — кому на часок, кому подольше…)
200 лет участия России нынче, при Працене, отметили открытием памятника М.И.Кутузову. Истинный победитель – не француз, заметьте, — встал над битвой, наконец-то, в полный свой рост, — пусть и два века спустя. Прав Б.Пастернак: «…Но пораженье от победы ты сам не должен отличать».
Спрашивается, а что нам за дело до всего до этого? Новочеркасск отстоит от Працена на тысячи верст, обходя стороной далеко не самую «удобную» для казачества и России память. Куда уютней сладкие иллюзии «столичного розлива» да «местечковые» аналогии с самим (!) Парижем. Пусть рядом «милая» приставка «маленький», но так романтично поболтать с туристкой: «Сударыня, а вы, чай, не с Парижу? И мы тоже! Только из маленького…». Так сказать, «из парижика», ежели строго по-русски. «Вечерней лошадью прибыли-с…»
Однако, шутки в сторону. Зададимся рядом вопросов – всерьез.
Справедлива ли она, «кликуха» с претензией «на нечто»?
Соответствует ли сей «фирменный ярлык» высокому образу нашего города-столицы? А то, знаете ли, «сэконд-хэнд» какой-то… Впрочем, колорит второсортности навязывается во многом, — по типажу «римско-вандомской термы колалоки» (сиречь — аква-мемориала) «Все познается в сравнении», как учили древние. Приходится «разбор полетов наяву» начать чуть ли не со «спящих» в проф-подсознании азов. Освежим эту память.
В чем они, элементарно-фундаментальные основы работы «профи» по теме «Город»?
Во-первых, приближено ли к заданному идеалу градостроительное и архитектурно-ценностное содержание «Столицы Донского и Всемирного Казачества» (пусть пока лишь – самопровозглашенной)? В связи с чем – подпункт «а»: в чем они, эти идеалы? кем сформулированы? когда и как прописаны? где были обнародованы? если досель прочесть о них нельзя — почему?
Подпункт «б»: ежели за идеал для «маленького» взят Большой Париж, то где он, Осман-Реконструктор, со всеми его планами-проектами? Как Есенин в «Пугачеве» говорил:
«- Пропустите, пропустите меня (то бишь – нас, интересующихся) к нему!
Я хочу видеть (то есть – нельзя ли поговорить?) этого человека!»
Если по первому вопросу (даже без подпунктов!) мы слышим «да», возникает следующая «цифирь»:
2. Как упомянутое содержание «плюсовых» (а есть и минусы!) объемно-планировочных и визуально-видовых характеристик застройки «коррелирует» с образом французской «Столицы Мира» — общепризнанной Мекки туризма? Скажем проще: ребята, куда смотрите?
Прочтет иной Читатель последние строки и подумает: опять, мол, все «слова, слова, слова…». Как у принца Гамлета – одни вопросы «быть-не-быть». Возразим: авторы не страдают «гамлетизмом» и за стило взялись не ради красного словца, но «истины поиска для». Город – понятие для нас не стороннее, и что мы, горожане, в нем есть? «Твари дрожащие» или право имеем?
Вопросы, означенные выше, возникли в ходе обсуждения ряда публикаций «ЧЛ» и других источников. Некоторые жители города делают попытки как-то оценить современное состояние архитектуры, монументально-художественных новоделов и объектов благоустройства. Суммарно это и есть «образ города», в существенной его части, — но только в части, а не в целом. В связи с чем вопрос к авторам публикаций (см.выше): насколько точны и всеобъемлющи Ваши оценки, господа историографы-архивисты? На каком фундаменте собираетесь Вы строить будущее города, о котором якобы беспокоитесь? На моно-идее — «Город на-Горе» – и ничего окрест? Однако, «…за высокими горами город стелется долами…» Даже на горизонте – в районе НчГРЭС что-то маячит.
Иль сие для Вас не аргумент?
Сквозь шелест газетных и журнальных страниц до нас доносится гул баталий, пока лишь «архитектурно-исторических». Чувствуется разведка боем, но отнюдь не «сотрясение воздусей». Во имя чего? И что дальше? Опять – словесные бои сугубо местного значения? Или… что?
Предполагаем: на наших глазах, а не «за горами, за долами» зарождается Новый Аустерлиц. «Битва Трех Императоров» продолжена… при Новочеркасске, под уже знакомыми знаменами «нео-зипунизма». Победитель пока неизвестен, но порохом пахнет. И мы вынуждены готовиться – с вопросами наперевес, при «гаубицах» мнений.
Каков он – Новочеркасск ХХ1 века? Учитывая, что город возник не одномоментно, а создавался за долгие 200 лет, оценки типа «галопом по европам» (сиречь – по хронологическим таблицам и справочникам имен) имеют право на жизнь, — равно, как и прочие виды анализов. Однако, перечисление имен и дат вкупе с номерами домов в наш просвещенный и стремительный век – все равно, что арифметика или «бином Ньютона» для объяснения скорости света по Эйнштейну. Другими словами, когда кто-то пытается оценить динамику состояния города, буде то раритеты, памятники-новинки, здания или их сочетания в виде улиц, площадей и т.п., вряд ли приемлемы «блиц»-оценки: даже Есенин знал, что «лицом к лицу лица не увидать – большое видится на расстоянии». Подобно римской Колонне Траяна, принятой за образец, — в противовес Вандомской, оказавшейся пиар-блефом, но восстановленной как «объект показа» по мотивам скорее политическим, чем как подлинный шедевр.
Означают ли примеры Вандома и Аустерлица, что «белые пятна» истории нужно предать забвению и оставить, как есть, — не проникая вглубь их атомов? Наука уже внедряет нано-технологии, Эйнштейн – почти вчерашний день, а что у нас? Опять «бином Ньютона»?
У Булата Окуджавы есть хорошая песня со словами: «Целый век играет музыка…» В Новочеркасске – уже целых два… По рекомендации Поэта-Барда : «Ну давайте ж успокоимся и разойдемся по домам…» — чтобы продолжить работу и разобраться, наконец, в неразрешенных вопросах.
Спокойно. Обстоятельно. Объективно.

* Цит. по книге: Морис Шури «Здравствуйте, господин Курбэ!», М., 1972, стр. 137-139.