Личный опыт
В этом январе, когда первополосные статьи всех российских газет и начальные блоки информационных выпусков телеканалов уже вторую неделю посвящены теме номер один – небывалым холодам, повсеместно установившимся в нашей стране, в моей памяти оживают не менее драматичные картинки суровой действительности почти тридцатилетней давности.
Правда, ужастиков о жизни замерзающих людей тогда по телевизору не показывали, и уголовных дел на тех, кто не мог или не хотел обеспечить им надлежащих условий для проживания, никто не заводил. Впрочем, любые испытания (кроме трагедий, разумеется), это аванс или расплата за будущее или прошлое благополучие, поэтому не стоит относиться к ним слишком серьезно, а лишь в той степени, в какой они являлись частью самой жизни – неповторимой и единственной.
В 1976 году мой муж, свежеиспеченный офицер, получил распределение в ЗабВО. На самом деле это сокращение переводится как Забайкальский военный округ. Тогдашние острословы придумали ему более актуальный и очень близкий к истине перевод: Забудь Вернуться Обратно. Мы попали в город Борзю, равноудаленный от двух государственных границ — монгольской и китайской и “борзели” там целых пять лет от звонка до звонка. Многое из той жизни я вспоминаю сейчас со смехом и даже легкой ностальгией. Кроме одного. О забайкальских холодах я могу и думать, и говорить только с одним чувством: глубочайшего и всепроникающего содрогания.
Первую зиму у нас не было своего жилья, и мы вели “половую жизнь” в квартире сослуживца мужа, к которому еще не приехала жена. Хозяин жил в одной комнате, мы в другой, а так как ни у него, ни у нас мебели не было, спали прямо на полу, на солдатских матрасах. Когда я в первый раз легла спать в пальто, это стоило моему мужу серьезного душевного потрясения. Он прибежал с очередного дежурства поздно вечером, и чтобы не беспокоить меня, разделся, не включая света, и юркнул под ворох одеял. Но вместо тела жены нащупал какой-то черепаховый панцирь… Так я поняла, что неожиданности в нашей жизни надо сводить до минимума.
Ко второй зиме у нас уже было собственное “комфортабельное” гнездышко: угловая однокомнатная квартира на первом этаже с окнами на север, а также трофейным диваном, с клопами и выскочившими пружинами. Зима в тот год случилась особенно жестокая. Я на себе испытала, что мороз в 45 градусов при сильном ветре превращается в настоящее стихийное бедствие, при котором мы еще умудрялись ездить на работу, простаивая часами на автобусных остановках и оставаясь при этом в живых. Секретами выживания в суровых условиях Забайкалья охотно делились с неопытными новичками зрелые гарнизонные дамы. “Не бывает плохой погоды, — со значением говорили они, — бывает плохая одежда. А что для женщины главное? Это правильное нижнее белье”. Так я узнала, что излюбленным нижним бельем по зимам для борзинских офицерских жен являлась нежно-голубая армейская кальсонная пара с начесом. И только отчаянная молодость и еще незамутненная житейскими трудностями романтика супружеской жизни не позволила мне воспользоваться этим мудрым советом бывалых. Но вот белый армейский овчиный тулуп я носила безо всяких комплексов. И не только, конечно, я. Многие офицеры, получая обмундирование, брали тулупы меньшего размера – в расчете на жен, сами же самоотверженно ходили в шинелях. Кстати, с тех пор к зимней одежде “а la тулуп” я храню трепетную любовь и привязанность. Дольше других в плане цивилизованной зимней экипировки держалась моя подружка, москвичка Ира. Как и подобает столичной интеллигентке, она носила модную, но не очень теплую шубку, сапоги на шпильках и изящные кожаные перчатки, пока однажды не отморозила кончик носа и палец на руке. После этого она попросила у меня валенки (родители прислали мне сразу две пары) и купила у старушки на рынке шерстяные варежки. А по ее в одночасье увеличившейся в размере фигуре я поняла, что она также оценила и преимущества нижнего фирменного белья…
В квартирах между тем от холода не спасали никакие ухищрения. В батареях едва теплилась жизнь, от работавших во всех домах сутками напролет обогревателей то и дело вырубались кабели. Обычным явлением чуть ли не в каждой квартире было такое сооружение: табурет, на нем электроплитка, на ней кирпич, который раскалялся и давал некоторое тепло. В середине ХХ века, в городской квартире, посреди комнаты почти – живой костер. Ужас! Как мы там все не сгорели!
А холода установились такие, что даже недомашние животные искали сочувствия и поддержки у людей. Мыши из подвала стали потихоньку перекочевывать к нам в квартиру. Они беззастенчиво, а главное, бесстрашно льнули к нашей дышащей на ладан батарее, не обращая внимания на мой ошалелый взгляд. Их соседство я терпела неделю, но однажды, обнаружив под батареей целый выводок из семи голов, вынудила мужа добыть мышеловку.
Как-то перед сном мы с мужем на всякий случай простились – комнатный термометр при включенном обогревателе показывал плюс 8 градусов – и легли спать одетыми по-уличному: в шапках, варежках, я в тулупе, он в шинели. Поутру мы все же проснулись – от стука в дверь. Мы оба выползли в прихожую и застыли от изумления. Наша входная дверь являла собой сплошную ледяную глыбу, в толще которой был надежно скрыт замок вместе с ключом. С помощью топора, свечей и какой-то матери дверь мы в конце концов открыли и ринулись разбираться с соседом.
Грустный сосед со второго этажа был ни при чем, он сам пал жертвой ротозейства верхних жильцов, не ночевавших дома и оставивших незакрытым кран в ванной. Нас от полного затопления спас сильный мороз, соседу со второго этажа повезло меньше. Мало того, происшествие нанесло ему, кроме материального урона, большую душевную травму. Оказалось, что в свою ванную комнату за непригодностью для использования по прямому назначению (горячей воды все равно нет, а умываться можно в кухне) наш предприимчивый сосед – прапорщик родом с Украины – переоборудовал в…. курятник. Устроил своим несушкам насест, гнезда, соорудил для подогрева электрический “козел”. Когда квартиру затопило, его пернатых убило током. Сосед неделю горестно пил, а потом целый месяц в завтрак, обед и ужин питался исключительно куриной лапшей – справлял поминки…
Помню, еще одно знаменательное утро, по-моему, третьей или четвертой забайкальской зимы. Я выхожу в прихожую. Изо рта идет пар, как на улице. У стены, как на плацу, замерли в полной выправке прислоненные к стене простыни и пододеяльники. Накануне я выстирала белье и вывесила его на улицу – вымерзать. Но вымерзнуть оно не успело и вечером я занесла его домой, поставила у стенки в прихожей застывшие как жесть, полотнища, где они благополучно и достояли до утра.
Я пошла в кухню, и, сделав пару шагов, поехала по льду: вода из лопнувшей батареи вытекла и застыла неровным грязно-желтым озерцом. Мы сообщили о случившемся в домоуправление. Нам порекомендовали “потерпеть немного, у всех проблемы”. Однако на следующий день терпеть стало еще проблематичнее: у нас замерзла вода в унитазе. На третий день к нам пришли люди с паяльными лампами и стали отогревать стояки. Они работали 12 часов кряду, периодически прикладываясь к бутылке и виртуозно матерясь (кстати, такой отборный мат и в таком количестве я слышала потом только еще один раз в своей жизни — когда нечаянно вылила в поезде на незнакомого попутчика кастрюльку только что залитой кипятком лапши). Люди с паяльными лампами все же справились со своей миссией и даже сменили лопнувшую батарею. Правда, мою кухню после этого смело можно было использовать лишь в качестве декораций для съемок фильма о немецко-фашистской оккупации.
Окончательно не вымерзнуть в том суровом краю нам помогло периодически наступающее лето и осознание того, что Забайкалье – это не навсегда. Что смена придет. “Нам бы только день простоять и ночь продержаться”.

Так и с нынешней зимой. Слава Богу, что холода – явление временное. Может быть, и в самом деле, у природы нет плохой погоды, но лично я была бы не против, если бы после осени сразу наступала весна.

Фото Николая Склярова