Думается, что давний спор об авторстве всемирно известного романа М.А. Шолохова «Тихий Дон» был отнюдь не беспочвенным. Дело в том, что способствовало этому само содержание великого произведения. На мысль наличия в нем заимствований наталкивал ряд эпизодов, описанных молодым еще в то время писателем.
На размышления, домыслы и даже подозрения в плагиате первых читателей «Тихого Дона» мог натолкнуть, например, эпизод, в котором автор романа описывает случай обнаружения Григорием Мелеховым в кармане убитого вольноопределяющегося его дневника. Как тут не вспомнить расхожую в свое время байку об обнаружении рукописи «Тихого Дона» в полевой сумке убитого казачьего офицера!
«Григорий слез и, зажимая нос (от мертвого разило густо-сладким трупным запахом), обыскал его. В кармане шаровар нашел эту книжку, огрызок химического карандаша и кошелек. <...>
Григорий накрыл лицо убитого батистовым, найденным в кармане хозяина платком и поехал в штаб, изредка оглядываясь. Книжку передал в штабе писарям, и те, скопом перечитывая ее, посмеялись над чуждой коротенькой жизнью и земными страданиями».
Так описывал М.А. Шолохов обнаружение записной книжки, в которой бывший студент из донских казаков вел свой дневник. Чем не повод для досужих домыслов?
Случаи заимствований — дело иное. Они есть в описании тех событий, с очевидцами и участниками которых автору «Тихого Дона» лично общаться не довелось, но с воспоминаниями которых Шолохов мог познакомиться, прочитав издававшуюся в 20-х годах XX века мемуарную литературу.
Вот, например, как описывал расправу Подтелкова над Чернецовым революционный казак С.И. Кудинов: «Все произощло быстро, так что ехавшие за Чернецовым конвойные не успели схватиться за шашки. Они видели, как Подтелков перебросил с правой на левую руку повод, выдернул из ножен клинок и, перегнувшись, наотмашь ударил им Чернецова. Вслед за этим раздался его оглушительный рев: руби их всех!»
А вот этот же эпизод в изложении мастера художественного слова.
«Последующее разыгралось с изумительной быстротой. Оскаленный, побледневший Чернецов <...> шел на Подтелкова. <...>
— Но-о-о-о… — как задушенный, захрипел Подтелков, кидая руку на эфес шашки. <...> … всем корпусом поворачиваясь вправо, приседая, вырвал из ножен шашку и, выпадом рванувшись вперед, со страшной силой рубанул Чернецова по голове. <...>
Ткнувшись о тачанку, он повернулся к конвойным, закричал выдохшимся, лающим голосом:
— Руби-и-и их… Такую мать!! Всех!..»
Расстрел членов экспедиции Подтелкова и Кривошлыкова и казнь ее руководителей через повешение были описаны не только избежавшим такой участи участником этой экспедиции А.А. Френкелем в изданной в Ростове в 1920 году брошюре «Орлы революции», но и автором опубликованного в белоказачьем периодическом издании «Донская волна» очерка. Естественно, что с содержанием двух этих источников знакомился и М.А. Шолохов, с потрясающей художественной силой и почти документальной точностью запечатлевший кровавый кошмар расправы над подтелковцами в первый день пасхи. «Отвратительнейшая картина уничтожения, крики и хрипы умирающих, рев тех, кто дожидался очереди, — все это безмерно жуткое, потрясающее зрелище разогнало людей», — писал он в конце второй книги «Тихого Дона» всего через десять лет после описываемого события.
Но более всего заимствования прослеживаются при чтении мемуаров бывшего атамана Всевеликого войска Донского, генерал-майора Российской императорской армии и генерала от кавалерии Донской армии П.Н. Краснова. Название этих мемуаров — «Всевеликое войско Донское». И хотя написаны они были в эмиграции в двадцатые годы, читали их и в СССР. Читали до тех пор, пока не наступила пора Сталина, которая затем переросла в его эпоху. А люди сталинской эпохи знакомились с мемуарами Петра Николаевича, даже не подозревая об этом, уже в шолоховском изложении. У нас есть возможность сравнить изложение содержания «Всевеликого войска Донского» оригинального и опосредствованного.
Вот описание хода работы Круга спасения Дона в главе 1 мемуаров П.Н. Краснова «Всевеликое войско Донское».
«Круг работал интенсивно. Заседания шли утром и вечером. Он торопился восстановить порядок и не боялся упреков в стремлении возвратиться к старому режиму.
Так, в заседании 1 мая круг постановил: «В отличие от большевистских банд, которые никаких внешних знаков отличия не носят, всем частям, участвующим в защите Дона, немедленно принять свой воинский вид и одеть, кому положено, погоны и прочие знаки отличия».
А вот описание этого же момента в главе I части 6-й книги 3-й романа М.А. Шолохова «Тихий Дон».
«Круг, названный «Кругом спасения Дона» — заседал неспешно. По предложению председателя Круга, есаула Янова, было принято постановление о ношении погонов и всех знаков отличия, присвоенных военному званию».
И вновь Краснов:
«На вечернем заседании того же числа были произведены закрытой баллотировкой выборы атамана. 107 голосами против 13 при 10 воздержавшихся на пост донского атамана был избран генерал-майор Краснов.
Генерал Краснов не принял этого избрания впредь до того, как круг утвердит те основные законы, которые он считает нужным ввести в войске Донском для того, чтобы иметь возможность исполнить задачи, поставленные ему Кругом спасения Дона».
И снова Шолохов:
«3 мая на вечернем заседании сто семью голосами против тридцати и при десяти воздержавшихся войсковым атаманом был избран генерал-майор Краснов. Он не принял атаманского пернача из рук войскового есаула, поставив условия: утвердить основные законы, предложенные им Кругу, и снабдить его неограниченной полнотой атаманской власти».
А закончить сравнение содержаний «Всевеликого войска Донского» и «Тихого Дона» хотелось бы последним примером, хотя сравнивать содержания этих двух произведений можно еще долго.
«На вопрос одного из членов круга атаману, не может ли он что-либо изменить или переделать в предложенных им законах, атаман ответил: «Могу. Статьи 48, 49 и 50. О флаге, гербе и гимне. Вы можете предложить мне другой флаг — кроме красного, любой герб, кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн, кроме интернационала…».
Круг рассмеялся и принял законы, предложенные атаманом, в полном объеме».
Так — у Краснова.
«Один из подхалимистых простаков-делегатов задал подобострастный вопрос:
— Может, их превосходительство что-нибудь предложит изменить либо переделать в принятых за основу законах?
Краснов, милостиво улыбаясь, разрешил себе побаловаться шуткой. Он обещающе оглядел членов Круга и голосом человека, избалованного всеобщим вниманием, ответил:
— Могу. Статьи сорок восьмую, сорок девятую и пятидесятую — о флаге, гербе и гимне. Вы можете предложить мне любой флаг — кроме красного, любой герб — кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн — кроме «Интернационала».
Смеясь, Круг утвердил законы. И после долго из уст в уста переходила атаманская шутка».
А так — у Шолохова.
Ну как при такой схожести текстов было не родиться рассуждениям о плагиате? Но есть и другая сторона этой «медали»: при большем отступлении от текста того или иного первоисточника писатель мог быть обвинен уже не в плагиате, а в искажении исторической действительности, что тоже не приветствуется.
Вот и приходилось молодому еще писателю лавировать меж двух огней. И долавировался он до того, что вольно либо невольно (в угоду чьим-то указаниям) завысил число поданных против Краснова голосов на 17 единиц. Впрочем, «Тихий Дон» — это все же художественное произведение, а не собрание протоколов, с документальной точностью фиксирующих события гражданской войны на Дону. Так какие в таком случае могут быть претензии?