День Победы — светлый майский праздник, но чем дальше май сорок пятого, тем черней сгущаются тучи фальсификаций, а порой и откровенной лжи.
Если поднапрячься, то можно понять лидеров прибалтийских государств, извращающих факты истории. Например, президентша Латвии привезла в Прагу на саммит стран Евросоюза новую «Историю Латвии», где концлагерь Саласпилс назван «трудовым лагерем» чуть ли не с санаторными условиями содержания и где ни слова не сказано, что в нем буквально до последней капли выкачивали кровь у малолетних детей на нужды вермахта. Ни для кого не секрет проводимые в Риге парады ветеранов Вафен СС с возложением венков к памятникам воевавших на стороне фашистской Германии, а протестующие против этих парадов подвергаются арестам и судилищам. Но бог с ними, с прибалтами — это у них от комплекса исторической неполноценности, но мы то, мы куда катимся, в какую пропасть неблагодарности?
Смотрю программы TV, и складывается впечатление, что у нас не праздник Дня Победы, а траурный митинг по случаю поражения Германии. Какие-то псевдоисторики ведут рассуждения о том, что если бы Гитлер воевал не так, а вот эдак, то мы бы войну проиграли и если бы, да кабы, то, может быть, жили и лучше. Бред какой-то!
Смотрю новости и узнаю, что в одном из московских театров поставлен спектакль «Голая пионерка», мелькают кадры сцен из спектакля и бодрый голос диктора рассказывает, что спектакль о том, как правильная во всех отношениях девушка попала на фронт и пустилась во все тяжкие. Стала пить, курить и, извините, сношаться со всеми подряд. Режиссер, видите ли, решил показать настоящую правду войны, «…когда от песни «Вставай, страна огромная» тошнило!..». Это какое-то извращение, издевательство над здравым смыслом!
Или другой пример: передача о советском стрелковом оружии, на первый взгляд, все нормально, но в конце! Вот если бы вместо трехлинеек Мосина да самозарядную винтовку Симонова, то советские войска не заваливали бы вражеские окопы трупами, и потери были бы значительно меньше. Какие все, право, умные задним мышлением! Как легко через 60 лет говорить: «Если бы!». Так и хочется ответить, что если бы у бабушки было нечто иное, то она была бы дедушкой! Унизить, оболгать, передернуть факты истории — как это низко, особенно в дни перед Юбилеем Победы.
Вечером 25 апреля включаю телевизор и чуть не падаю в обморок. По каналу ОРТ идет документальный фильм о Гитлере, но не о его преступлениях против человечества, а о том, что бы было, если он стал не тем, кем стал, а кем-то иным. О том, что он имел, видите ли, художественный вкус и мог стать художником и архитектором, о том, как он руководил строительством олимпийского стадиона в Берлине и т.д.
Переключаю на РЕН ТВ. И тут — передача о Гитлере: его папу и маму, его детство и юность с показом фотографий юного фюрера. Любой психолог вам скажет, что детские фотографии вызывают наиболее полные положительные эмоции (этим, кстати, пользуется реклама). Хочется спросить, кому выгодно вызывать положительные эмоции у россиян к военному преступнику, не имеющему себе равных?
Переключившись на НТВ, получаешь эмоции прямо противоположные. Фильм «Последний бой майора Пугачева». Показан лагерь военнопленных, где идет вербовка в армию Власова, все чинненько, благородненько, приличный лагерь, добрая охрана и половина пленных записывается в армию предателя, а другой половине объявляется выходной от работы. Возмущения в адрес предателей звучат как-то невнятно, смазано и больше похожи на зависть неудачников, чем на благородный гнев патриотов. Зато органы НКВД, занимавшиеся фильтрацией бывших пленных, показаны монстрами-мясниками, выбивающими ложные показания вместе с зубами. Естественно, отрицательные эмоции от просмотра ложатся на победителей, а не на побежденных. И это можно было увидеть всего за один вечер 25 апреля сего года.
Кому-то может показаться, что я излишне сгущаю краски, что это где-то там, далеко в Москве, а у нас в Новочеркасске все «бело и пушисто», как цветущая вишня за окном. Отнюдь. Любители грязи нашлись и у нас. Смотрю как-то «Акцент дня», идет материал о проходившей выставке детского технического творчества, показаны отличные образцы моделирования, и вдруг голос диктора вещает о том, что особенно трудно даются авторам батальные сцены. «Мы еще живы» — так назвал свою композицию один из юных авторов, а камера в это время показывает руины, среди которых орудие вермахта с боевым расчетом. Это что? Ошибка монтажа или что-то иное?
Но больше всего меня возмутила книжка местного автора Владимира Лиховайдо «Жоркина неволя». Скажу сразу, что никакой художественной ценности эта повесть, по моему мнению, не имеет, написана средненьким уровнем изложения для седьмого класса, но сюжет — потрясающий по своей дикости. Главный герой юноша Жорка остается в оккупированном Новочеркасске и, поверив посулам гитлеровской или геббельсовской агитации, добровольно едет на работу в Германию. Какая же это Жоркина неволя, когда он добровольно едет работать на врага? Конечно, он понял, что подневольный труд совсем не сахар, но работал на врага почти до прихода советских войск. Во время бомбежки завода он бежал в лес и прятался, а потом, в брошенной жителями деревне, приоделся сам и набил барахлишком котомки. Мародерство чистой воды. Кое-что по пути домой у него отобрали, особенно ему было жалко маленького будильничка. Прям слезу пробивает от несправедливости, да и только. Вот такой «положительный» герой. Уже дома, в Новочеркасске, на допросе в милиции он оправдывал свой добровольный отъезд в Германию детской глупостью и голодом, мол, что «четыре карточки хлебных остались на троих дома». Стал проситься в армию «гитлеровцев добивать», но когда понял, что уйти от ответственности не удастся, бежал из города. И это герой? Я долго думал над этой книжкой, долго вчитывался в строчки на всю страницу перед повестью «К 60-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и никак не мог понять, какое отношение «невольник», доброволец Жорка имеет к Победе? А потом осенило: прямое, он помогал «ковать оружие» врагу! Именно благодаря таким жоркам победа не пришла к нам раньше. Слава Богу, что тираж этого «произведения» невелик: всего 300 экземпляров.
Чем дальше в лес, тем больше дров, чем дальше война, тем меньше правды о ней, тем обидней за тех, кто пал смертью храбрых и спас нас, сегодняшних, от истребления и фашистского рабства!

Ничему я не рад? Мне обидно вдвойне —
Я последний солдат, что погиб на войне.
Только в толк не возьму, тяжело понимать,
Для чего шел на фронт я с врагом воевать.
Для того, чтоб итоги великих побед
Кто-то взял замарал через множество лет?
Для того ли прошел я свой путь боевой,
Чтоб бесстыжий обман воцарил над страной?
Кто возьмет на себя благодарственный труд
И поставит на место продажных иуд?
Кто правдиво расскажет о ратных делах?
Может тот, кто сегодня в чужих орденах
И в бахвальстве пуская обильно слюну,
Говорит не стесняясь: «Я знаю войну».
Что в стране не осталось приличных людей,
Чтоб сказать негодяю: «Трепаться не смей!»?
Жжет обида сильней фронтового огня…
Я — последний солдат, заступись за меня!