«Не та мать, что тебя родила, а та мать, что тебя воспитала».
Из народной мудрости.
И право, куда ни кинь, всюду она — народная мудрость…всех времен и народов.
Вот и сегодня где-то смакуется философия «Детей Арбата», навязчиво преподнося не выстраданный во времени образ жизни, и уж, конечно, не смысл самой жизни в приложении человеческого братства, а некую философию бомонда для себя, для детей Арбата. Ну, да пусть… Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало…»
А я вот снова, в какой уже раз, нахожу себе возможность полюбоваться, нарадоваться, наудивляться, на…детей донщины, Новочеркасска. Ведь по большому счету с Новочеркасска и началась Донщина. И хлеборобская, и конезаводская, и рыбачья, и казачья, и машиностроительная, и университетская. Вся! Не единожды воспетая и прославленная не только в победах и радостях проживающая, но и «гори свои» пережившая, да только лица своего, во все времена, не потерявшая. Вот и выходит, что и детей своих она воспитала на свой лад, у своей печи, за своей прялкой — куделью, да корм свой, материнский, давала из чистой груди, молочной да ухоженной. Но, как говорится: «Нельзя объять необъятное, да и от совета: «Зри в корень», отказываться — грешно. Вот и стану я сказывать про таких детей Донщины нашей, с кем каждодневно довелось трудиться и на одной меже, и в одной «связке» идти на восхождение, и одно горе горевать, если «связка» не крепкой, не надежной оказывалась — о журналистах. Нет, не о тех, что тусуются на бомондах, а о журналистах, что «не хлебом единым» сыты бывают, да не за деньги всякие перья свои оттачивают, а труд свой людям несут, показывают, посвящают. И в этом радость свою видят, а там уж…На что Бог сподобит…Можа и деньга какая на компенсационные нужды объявится, а пока…
А пока они радуются и тому, что и на этот раз, гостеприимный как всегда, выставочный зал Дома-музея И.И. Крылова представлен для показа их творчества — бесплатно. Да и то, скорее всего потому, что Новочеркасская первичная организация журналистов, которая ведет свою историю от матроса-питерца М.О. Пантюхова, а точнее, c 3 сентября 1930 года, т.е. со дня выхода в свет первого номера «Знамени коммуны», за подписью ее главного и первого редактора, в которой и происходило благословенное крещение, становление и житие многих и многих поколений новочеркасских журналистов, одна из старейших в области, и чьи имена уже не отделимы от истории самой организации — первички, как неотделимы от нее и еще живущие, давшие путевку в творческую жизнь многим и многим ныне пишущим… В том числе и нынешнему руководителю нашей первички — Оксане Аксеновой. Что ни говорите, но если не будет у организации ее руководителя, организатора, то и первичка не сможет работать. Ее просто не услышат, не увидят… И благодаря тому, что первичка растет за счет молодых журналистов, но она не прерывает своих кровных связей и со «старой» гвардией… Но услышали нашу первичку. Увидели, родимую. Значит, есть у нее и голос, и характер, и порох, сухим на «полок» готов просыпаться ежли что… Хотя и задачи у нас трудовые, и решения их должны быть добрыми. Потому и приезжают в наш город и большое жюри областной организации журналистов России, и на базе нашей первички проводился областной семинар руководителей первичек, да и прекрасный, творческий десант участников Третьего фестиваля «Лазоревый цвет» высадился не случайно на наши улицы, площади, к нашим горожанам. Они знают, что в Новочеркасске работает первичная организация журналистов России…
Но, в первую очередь, об этом знают и сами горожане. И памятуя об этом, Ростовское отделение Союза журналистов России при поддержке Управления культуры города, опять-таки на базе нашей первички, проводит очередное, многообещающее (и обязывающее ко многому) рабочее мероприятие: выставку-конкурс лучших работ журналистов, фотомастеров области…
И вот она, выставка. Эти работы. Эти мастера, которых я и назвал детьми Донщины. Вот они-то и заставили меня восхититься ими, их работами, их образом жизни, а заодно и отдать должное внимание нашей городской первичке…
…Чуден мир представленных работ, чудесен! Живой, разговаривающий язык остановленного объективом мгновения зовет, привлекает к душевному общению, да так, что даже немолодой уже журналист — воин, прошедший в свое время всю войну от Моздока до Альп, в составе 5-го казачьего, кавалерийского корпуса не только со своей артиллерийской пушкой, но и со своим неразлучным фотоаппаратом, а потом написавший два тома своих воспоминаний о боевых товарищах-казаках с Донщины, Терека и Запорожья, Иван Григорьевич Скоморохов, честно признался:
— Знаете, дорогие друзья, все ваши работы так хороши, так прекрасны, что они вдохновляют на жизнь… для творчества, для любви, для работы…
И право, лучше не сказать.
И поэтому мне осталось только поделиться собственной радостью за успех детей Донщины нашей без претензий на оценку…Как, собственно, и сами авторы — эти не крикливые труженики в прекрасном, без претензий на…бомонд.
А между тем выставка ждет…Зовет…Глаза разбегаются…Ну, первый шаг… «Галопом по Европам».
Увидел: молодые лица…Молодой азарт… Да, это — спорт молодых…Ничего, что лужа на стадионе…Мяч-то — круглый…Ноги быстры… Глаза в радости…Разберутся…Это работы Н. Склярова. Я бы добавил: всеядного Склярова. Которому до всего есть дело, до всего дотягивается его объектив. Будь то городское событие, праздник или будни, а его выдумка, его готовность направить свой объектив в нужном месте и в нужное время, помня, что оно неповторимо — «Стоп! Мгновение…» И словно «По щучьему велению» восстанавливается, разворачивается добрая сказка… И ты только вслушайся, всмотрись, о чем она? Или вот милая, притягательная подметина: клочок землицы с горьковатым привкусом (это видно по «схваченному» свету) обычного для нас ковыля по степи да по взгорьям Донщины, в предосеннюю пору, когда и было остановлено мгновение, но мастер это назвал: «Седина земли Донской». И сразу все стало на свои места. Сказка заговорила…
Не оставляют равнодушным и работы Юрия Ермолаева с его строгим отношением ко всему, что он делает со своим объективом, будь то снимок факта или эксперимент с оптикой… Вот и здесь. Я долго всматриваюсь в его «Главный купол», и вдруг ощущаю строгость отбора деталей для съемки, так впечатляет эта работа, что не обязательно быть ортодоксом веры, чтобы защищать ее, достаточно ее видеть как «Главное…» как, собственно, и его же «Донская осень».
Кстати сказать. В любви к родному краю, в умении передать ее, в своих работах, в ощущении этой значимости для авторов, выраженной названием под снимком — никому нельзя отказать. Ни Гнездилову В.М., ни Шевченко А.А., ни Божкову И.И., как и Колесникову А.А. с его чудной работой «На острове Поречный».
А работы Р. Ибраимова с его «старым», новым увлечением: темой труженика на родной земле своих династий, решения которых он удачно находит в лицах самих тружеников и успевает передать нам то их состояние, когда в одном мгновении, на лице, в глазах человека светятся триединством: Радость, Гордость, Достоинство. Именно так прочитываются его работы: «Фрезеровщица Оля», «Утро рабочего дня», «Сталевар». И не напрасно эта работа названа «Казачий Гефест». Ведь огонь, как и кузнечное искусство, и сегодня находятся под покровительством и Бога, и казака. Всмотритесь в его лицо (но не путайте Гефеста с Гешефтом, утратите всю прелесть Времени и Смысла). И если в этих работах названных авторов очевидна переживаемая, нерасторжимая любовь во времени и к родному краю, и к его детям с чувством меры и оптимиза, то в других работах мастеров журналистского объектива та же философия жизнеутверждения, приобретает несколько иной, обворожительно-лирический подтекст. Вот, к примеру, работа Олейникова В.Н. «Зима 2003». Снег… На нем — тени…Все в снегу… А над всем этим — морозный туман…Тишина…Покой.
А тут же работа — «Грусть». Развесистая ива склонилась у водоема. О чем она молчит? О вечном! Потому что на возвышенности, сквозь легкую пелену (то ли Времени, то ли тумана) виден Храм. И здесь, как, впрочем, и на всех работах, у мастеров работает «остановленный» естественный Свет. Свет на воде, свет на снегу, свет в небесах и лишь легкий сумрак скользит по покрову земли, да и то — отражающейся тенью, скользяще… Философия жития. Единство природы и души человеческой. Значит о вечном. А разве у А.И. Холдеева не об этом же тоска мастера? Его работа «Старочеркасск» об этом только и кричит, тихо кричит: Храм…Стожок сенца… брички… распряженный конь. А на переднем плане — маленькая, домашняя собачонка. Но вот она здесь и главная, «большая». Ведь все остальное — за ней. А у нее — огромные, умные, любопытные, но…мирные, не злые глаза, хотя и осторожность в них угадывается. Куда она смотрит? В прошлое ли? В будущее ли? Ведь видно, что не сторожевая. А вот живет в месте, где Господь сподобил…
И тут же другая работа: «Опоздал», но общий для автора мотив: человеческое житие…Ладный плетень… Хозяева обедничают, а у затворенной калитки…пес. Тихий такой. В ожидании весь: «И когда же отодвинут притвор да впустят? Ну припозднился. Ну и что уж?» — и собачья надежда не пуста. Это видно из работы, там, где обедничают люди, началось движение, завидев опоздавшего пса… Во всем своя философия. А разве работа В.С. Бессорабова, его «Патриарх» не той ли обворожительно-лирической темы? С его постоянной философией жития, с ее проникновенностью в Природу, чтобы из нее, ее языком говорить с людьми?
Или вот еще одно доказательство тому, что любая загадка в мире, созданная человеком, будет оставаться загадкой до той лишь поры, пока за нее не возьмется другой человек…
Я подошел, даже не подошел. Меня, как магнит притягивает металлическую пылинку, так и меня притянул к себе черный квадрат «полотна» с названием «Затмение». Это работа В. Картавенко. Я долго не мог отойти от этой работы, размышляя над ее происхождением и вспоминая другую «загадку» ХХ века — «Черный квадрат» Казимира Малевича, которая и сегодня оценивается почему-то в один миллион американских «даларов». А тут, на новочеркасской выставке, Валентину Картавенко хотя бы…Впрочем, «не в деньгах счастье», хотя и они не бывают лишними… А вот решение своего «затмения» автор видит абсолютно точно: черный квадрат вселенной (ее клочок)…на ее середине — диск Солнца…(во всяком случае напоминание о нем)… два боковых сегмента на круге с выщерблинками, словно из этих частей солнца поистекли в своей массе протуберанцы в неведомую даль, а из быстротечной вечности Вселенной повеяло холодом и на какое-то мгновение навис мрак, обеспокоив весь живой, солнечный мир, будто напомнив этому миру о скоротечности времени… А на Земле, на фоне солнечного, загадочно-желтого диска, по горизонту — все та же жизнь — и лоно Земли с травами, с деревами, со строениями и даже явно выраженный характер Времени — столбы электропередач…
Нет, не рассказать обо всем, не объять необъятное…А хочется. Оно ведь так прекрасно! Тороплюсь и… На долгое время погружаюсь в мир, представленный здесь Дзябенко М.В. и Рудых С.В.
Если у Дзябенко в серии работ «Эхо войны», а у Рудых «Судьба моя — Дон» сложены цельные, бесценные поэмы о нерастраченном мужестве, в годину тяжелых испытаний, и готовности защитить свое право на эту жизнь, в атмосфере высокой человеческой нравственности, то остальные работы фотомастеров, как зерна, созревшие в одном колосе и собранные в единый урожай, представляются уже свежеиспеченным караваем радости и благополучия для всех.
У Дзябенко: «…Мать, давшая жизнь своим детям, в своем сером одиночестве у древней прялки прядет пряжу своих воспоминаний, а за ее спиной, в мягком тумане времени — красный угол в избе… Святый образ…возженная лампадка…И память…Память…Память…
Здесь же: «Старый солдат — инвалид» (без ног) при боевых орденах. Но на мужественном лице, по складкам серых, от времени морщин, высвечивается великосчастливая улыбка воина, защитившего саму жизнь. Ведь его глаза, свет из этих глаз, направлен на ребенка, на девочку, которая хотя и вышагивает уже самостоятельно, но и ее улыбка, и ее взгляд детских глазенок словно греются в том свете, в той сопровождающей и оберегающей ее улыбке, что и дает ей право быть уверенной в своих шажочках, хотя в ее взгляде есть какая-то осторожность…
Или вот: «Хлеб наш насущный» — разве не о вечном? А его работа «Ростовское утро», где в одном объективе сфокусировались: и старый парусник, и современный речной трамвай, и старые жилища на набережной, и новый многоэтажный Ростов. А вот от фотоработы «Мой любимый писатель» я, признаюсь честно, долго не мог оторваться. Зная и помня многое, я восхищаюсь передачей той взаимности человеческих чувств, до которых возмужали эти два человека. Один, автор, представляет нам портрет своего любимого писателя, как бы открыто признаваясь перед нами в своей любви к нему, а с портрета ему, автору, светится такое же признание во взимности. Стоит. Стоит внимательно вглядеться в лицо Анатолия Калинина, чтобы понять эту громадную, нежную, мужественную и любящую душу писателя, в которой вместились миры, эпохи, характеры и…жажда любви, дружбы, борьбы, жажда жизни. Дзябенко и сам любим. Увидев его работу, мне слов не надо.
Как, собственно, и обозревая работы Рудых С.В. В них все: и грозное небо над землей, по которой мчится БТР, и наблюдательный пункт военного командования, и атмосфера «настоящего боя», пусть и «игрушечной войны», но все же…А рядом, а рядом рыбаки в баркасах, в руках невод, а в неводе…улов. И тут же — святыни веры православной…Все, что дорого ему, да и всем авторам выставленных здесь работ…
Я уж не знаю, какие у них объективы в руках, золотые или железные, но то, что у каждого из них в груди бьется чистое, неравнодушное, любящее сердце, — в этом меня убеждает увиденное.
Отсюда и делаю вывод. В Новочеркасске были, есть и будут истинно журналистские «перья», «объективы», которые пойдут по верно выбранному азимуту своей профессиональной ответственности за слово, за снимок, за мысли, выраженные вслух, и сделают еще много и много добрых дел в своем городе, в своей первичке, для блага наших сограждан. Ведь мы — новочеркасцы! И не нужно быть ортодоксом одной религии, чтобы сказать:
— С Богом вы, с Богом, дети Донщины нашей.