«Цветов и нежилых вещей приятен запах в этом доме…» — прелесть ахматовской строки всегда приходит на ум, как только я переступаю этот порог.
Как-то меня необычно зло облаяли здешние собаки, и хозяйка Елена объяснила: «Они — семья, у них щенки». А правило здесь — природное гостеприимство, благодаря которому я и попала в этот дом, поражающий какой-то беззащитной самобытностью. Несколько худеньких кошек спали настороже домашнего очага. Уникальный котенок Чмяк бесконечно занимал самые неожиданные места — от сковородки до хозяйкиного плеча. Хорошенькие девчонки, пересмеиваясь, перебегали из комнаты в комнату, создавая праздничную суету.
«У нас много кошек и подружек», — сказала хозяйка.
Дом очень живой, и в то же время это музей, потому что все, начиная с веранды, уставлено сказочными друидскими существами, они располагаются в прихожей, и дальше по коридору, и, кажется, что переходят из комнаты в комнату, влезают на шкафы… Адам и Ева, принцессы, химеры, русалки, цыганки, чудовище с львиной гривой и сверкающими глазами и вовсе уже кошмар с высунутым языком… и «призрак коммунизма» с красной книжечкой в руке… Есть и еще линия – полезные, добротные и очень стильные предметы обихода: подсвечники, скамеечки, где сиденье — отполированная спина животного, или изящный табурет, на котором сидишь в буквальном смысле на огромной деревянной ладони, или на двух ладонях (семейная легенда говорит, что такие большие руки были у одного из друзей хозяина).
Дом этот — старинное прекрасное здание, в котором до и в первые годы после революции жил священник, а потом поселилась семья главного бухгалтера одного из пищевых предприятий Новочеркасска. Со двора, поросшего старыми деревьями, и даже из окон, выходящих в сад, виден главный купол Собора.
У одного из окон — старинное кресло. Здесь любила сидеть и смотреть в сад мама Нины Александровны. А теперь и сама Нина Александровна, вдова Гордея Таранова, достигла такого возраста, в котором хорошо посидеть у окошка. Ей изменило зрение, но она поразительно гармонично существует в семье и в доме. Может быть, потому, что здесь никто ничего не трогает, не переставляет, не модернизирует и не усовершенствует, и все остается на своих местах, так, как было всегда на протяжении всей ее жизни, с тех самых счастливых времен, когда все были живы, и все были рядом.
Но только глаза жену художника и подвели. В восемьдесят лет — прямая и стройная, в русых волосах — ни одного седого. Она до сих пор помогает дочери Лене — и картошку почистит, и суп сготовит, и постирает, и даже помоет полы, пока Елена Гордеевна на своей любимой работе, а она работает в библиотеке: больше всего на свете всегда любила книги.
Младшая дочка Тарановых Марина была талантливой художницей. Она умерла юной девушкой. После нее осталось несколько хороших картин. На одну из них невозможно смотреть, не расстраиваясь: портрет молодой беременной женщины, написанный обреченным полуребенком!
Обычно, когда говорят, что у кого-то «в доме, как в музее», имеют в виду, что все блестит и ничего нельзя трогать руками. В доме Тарановых просто живут в атмосфере музея, естественно переходя из одного культурного слоя в другой. Все, собранное здесь, служило и служит нескольким поколениям жителей этого дома.
В середине 20-го века во многих домах и квартирах старинные предметы обихода, имеющие свое лицо и дух, заменялись безликими, типовыми, минималистическими, безвкусными, а в это самое время Гордей Таранов, выйдя на пенсию, собирал роскошные коряги и корневища и творил из них чудеса: вызволял из деревянного плена заключенные в них образы и души. У него было свое представление о прекрасном. Красивое никогда не выходит из моды.
Поэтому дома художника на одной из красивейших улиц города не коснулось пагубное дыхание униформизма. Поэтому комнаты наполнены старинной «разночинской» мебелью — дубовыми столами, резными комодами и буфетами, плетеными креслами, огромным роскошным зеркалом, в котором, кажется, отражаются все комнаты, пианино и этажерками со старыми книгами, картинами на стенах, подаренными друзьями и нарисованными отцом и дочерью, камином, сделанным Гордеем Петровичем собственноручно…
И все-таки это жилище не стало бы музеем, если бы не было увенчано жизнью этой грандиозной личности. Он пришел в дом зятем, но полюбил его как сын.
Как они познакомились: однажды он пошел за Ниной после какого-то вечера в Доме офицеров, и она сразу почувствовала, что совершенно его не боится, а наоборот, ей с ним легко и спокойно. И так и было всю жизнь. «Ему можно было все рассказать, и он всегда поймет, никогда не осудит…»
Он работал художником, и у него были золотые руки. Мальчик с новочеркасской бедняцкой окраины (осталась его картина — домик, в котором жил вместе с мамой), он оказался большим ценителем и любителем старинных предметов интерьера, и многие прекрасные вещи он принес и реставрировал собственными руками.
В доме, где множество уютных закоулков, он завел новый порядок – идеальный «художественный беспорядок», когда на один квадратный метр приходится несколько произведений искусства: картин и деревянных скульптур.
Когда Нина вышла замуж за Гордея Таранова, и дом, и семья приняли его образ жизни, друзей, ставших потом знаменитостями (Овечкин, Келлер, Кулишов), многочисленные умения. Гордей Петрович был очень хорош собой, кудрявый, сероглазый, высокий, с орлиным профилем: настоящий Григорий Мелехов.
Так и прожили жизнь — талантливо. Даже путешествовали по России. Сами ездили в гости, у себя принимали друзей. Гордей Петрович пристроил «кунацкую», где мужчины любили ночевать на свежем воздухе. Во дворе с товарищем изваяли фонтан…
И сейчас в доме многолюдно. До сих пор к Нине Александровне приходят подруги с работы (она работала лаборантом на кафедре иностранных языков Мелиоративной академии), хотя она на пенсии уже четверть века! И они намного моложе ее!
Гордей Петрович работал художником в Доме офицеров, художником Музея донского казачества, главным художником города… У него еще с войны в результате контузии было больное сердце. В шестьдесят лет он начал новую жизнь в искусстве – как творец: как резчик по дереву, как скульптор… Прожил еще семь лет и ушел, окружив свою семью какой только возможно красотой, завернув, запеленав их в прекрасный мир, в котором они живут, и не помышляя ничего менять.
Дочка Елены Марина Басакевич, несмотря на крайнюю молодость, говорит, что она тоже ничего менять не собирается: все нравится, уютно, и ее подружкам, как видно, комфортно собираться в этом гостеприимном доме. Все равно что делать: стенгазету к празднику на старинном дубовом обеденном столе или красить ресницы, собираясь на дискотеку. Семье Елены тоже досталась миссия — если не преумножить, то сохранить все это в неизменности.
Была всего одна выставка деревянных скульптур Гордея Таранова, которую устроили его друзья-художники во главе с Владимиром Ивановичем Кулишевым. Ни жена, ни дочь, ни зять не являются теми энергичными потомками творца, которые будут печься, чтобы Таранова не забыли потомки. Зато в жилых комнатах ощутимо течение вечности: покой и сплошное «служенье муз», которое не терпит суеты…Мир Таранова, дух Таранова…
Наше безумное время обтекает старый дом, не причиняя вреда его обитателям. Еще бы, столько талисманов, оберегов и амулетов «настрогал» знаменитый отец и дед. Все это пиршество форм вызывает ощущение таинственной волшбы. Волшебство. Хотел не только порадовать, но и уберечь…