С 1937 года дом родителей М.Я. Макаровой на ул. Фрунзе занимает гинекологическая больница. Мария Яковлевна с сыном (оба инвалиды) живут в коммунальной комнате, с печью- «голландкой», в бывшем доме терпимости. Свое жилище зовут «КПЗ» — комната предсмертного заточения.

В 1931 году вся Машина семья — 9 человек — была раскулачена и выслана из Багаевского района в Нижний Тагил. Там их застала война. И взрослые, и дети работали на военных заводах. В 1949 году оставшиеся в живых вернулись на родину, в Новочеркасск.

Жили на частных квартирах, в землянках. Строить жилье не было средств. Муж Марии умер от ран, полученных на фронте. Подрастал сынишка.
В 1966 году М.Я. Макарову с сыном поставили на очередь на получение жилья. Очередь подошла через 17 лет: ордер выдали на ту самую комнату в бывшем доме терпимости.

В 1991 году (через 60 лет!) «кулаков Макаровых» реабилитировали. И теперь Мария Яковлевна, 78-ми лет — дочь репрессированных родителей, а еще — ветеран труда, труженица тыла в годы Великой Отечественной войны. И — инвалид, как и ее сын — Макаров Евгений Андреевич.

В 1991 году вышел Федеральный закон «О реабилитации жертв политических репрессий». Демократы были у власти, чиновники принялись закон выполнять. Впрочем, не так выполнять, как об этом отчитываться. В 1994 году Макаровым предложили (они утверждают — насильно) подписать договор на приватизацию жилья. Администрация Новочеркасска приватизацию узаконила — на шесть (!) лет раньше, чем приватизировать коммунальные квартиры разрешило Правительство России.
В итоге Макаровы оказались счастливыми собственниками жилья, где общая площадь равнялась жилой. «Удобство» было одно на всех жильцов 7-ми квартир первого этажа: сколочено из досок в конце коридора. В метре от туалета, у самой двери Макаровых приютились 2-рожковые газовые печи для приготовления пищи. Тут же в коридоре для всех жильцов подвели воду — на две мойки. Под окнами «благоухало» всегда заполненное шамбо.

О горячей воде, конечно, мечтать не приходилось. Зато холодная была всегда — собиралась под полом и стояла от талых снегов до последних дождей. Видимо, потому просела «голландка», пошли трещины, забились дымоходы, и «Новочеркасскгоргаз» отключил отопительную горелку. Было это в марте 2000 года.

Ясно, что отопительный сезон осенью того же года в квартире Макаровых так и не начался. Хотя первые действия власти внушали оптимизм. В январе 2001 года постоянная комиссия Городской Думы по вопросам жизнедеятельности города, жилищно-коммунального хозяйства и т.д. обратилась в Департамент городского хозяйства и Горгаз «с просьбой о срочном подключении отопительной горелки». Горгаз ответил: мы — немедленно, но сначала представьте акт о пригодности дымохода к эксплуатации. «Работы по перекладке печи будут выполнены до 1 октября 2001 года», — бодро рапортовал в апреле новый директор ДГХ Е.Ф. Мавдриков.

А потом наступила зима… Первая зима без тепла в квартире Макаровых…
День смеха в 2002 году Марии Яковлевне запомнился шуткой работников ДГХ. Зам. директора Департамента Л.А. Конюшинская 1 апреля 2002 года отвечала своему директору Е.Ф. Мавдрикову, сидящему в соседнем кабинете, на его письмо от 20 сентября 2001-го (шесть месяцев собиралась ответить — да все недосуг!..) «…работы по перекладке печи в квартире № 4 по ул. Орджоникидзе, 50, — писала она, — могут быть выполнены после освобождения помещения для свободного доступа рабочих к объекту».

На пути рабочих «к объекту» встали не противотанковые ежи, а двое Макаровых и их вещи. Во время ремонта им нужно было где-то жить и куда-то вынести мебель.
«Отселите мою семью, за счет переселенческого фонда!» — попросила Мария Яковлевна. И получила ответ: «Вы и члены Вашей семьи не могут быть переселены из занимаемого жилого помещения, поскольку Ваша квартира не имеет статуса аварийного жилья либо жилья, которое не соответствует санитарно-техническим требованиям». Основание для этого вывода — техническое заключение Новочеркасской архитектурно-планировочной мастерской. Почитаем его сами:
«В настоящее время деформации в обследуемой квартире не являются аварийными, однако состояние ее неудовлетворительное. <...> В квартире <необходимо> выполнить ремонт, при котором предусмотреть следующие работы: штукатурку по внутренним и наружным стенам оббить и выполнить заново, отремонтировать кладку отопительной печи и заново ее оштукатурить». В комнате, где предстояло творить все эти «действа», по мнению ДГХ, предстояло комфортно жить двум пожилым инвалидам: среди песка и цемента, кирпичей и оббитой со стен штукатурки.
М.Я. Макарова просила прислать рабочих — помочь вынести вещи. Рабочие приходили, щупали печь, качали головами и уходили. Но все-таки в середине сентября 2002 года силами МУП «Коммунальщик» было освобождено место и обеспечен свободный доступ для ремонта отопительной печи. 20 сентября ремонт начался.
А в январе 2003 года Мария Яковлевна, после кучи жалоб, написала письмо мэру города А.П. Волкову письмо совсем другого характера: «Только благодаря Вам через 4 года на пятую зиму появилось тепло в моей коммунальной квартире. Если честно, ремонт отопительно-варочной печи работниками МУП «Коммунальщик» сделан был спустя рукава. Но я безмерно рада была и этому плохонькому ремонту печи, и установке газовых форсунок. Новый год мы с сыном встретили в тепле».
Здесь можно было бы поставить точку — в этой нашей почти Рождественской истории со счастливым концом. Но — нет. М.Я. Макарова посмела поднять вопрос о постановке ее с сыном на учет граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий. И тут же получила отказ: обеспеченность жилой площадью на одного члена семьи превышает учетную норму — 6 и менее кв. м по Ростовской области! Правда, на учет могли поставить и в другом случае — если квартира будет признана непригодной для постоянного проживания: т.е. аварийной или не отвечающей санитарно-техническим требованиям. И Мария Яковлевна начала писать новые заявления. На ее стороне были законы — о социальной защите инвалидов, о жертвах политических репрессий, о льготах ветеранам Великой Отечественной войны. На стороне чиновников — упорное нежелание слушать и слышать пожилого, больного, заслуженного человека.

В июне 2003 года мэр города А.П. Волков подмахнул Постановление за № 1744: «Макаровой Марии Яковлевне отказать в принятии на учет нуждающихся в улучшении жилищных условий». И продолжает М.Я. Макарова с сыном жить в доме, в квартире, о которых в техническом заключении АПМ сказано: «Штукатурка внутренних поверхностей продольной и поперечной стен в обследуемой квартире повсеместно в горизонтальных и вертикальных трещинах, особенно под потолком, по падугам, в местах сопряжения стен с перекрытием. <...> Водоотвод от стен жилого дома отсутствует, в непосредственной близости от фасадной стены по ул. Орджоникидзе систематически протекают воды от неисправных водонесущих коммуникаций с вышерасположенных по улице дворовых участков. В квартире стены сырые от пола до подоконника, ощущается удушливый запах сырости. <...> Деформации в наружных и внутренних стенах жилого дома вызваны неравномерной просадкой фундаментов, в следствии замачивания грунтов основания атмосферными и сточными водами из-за разрушенной отмостки, а также значительных динамических нагрузок от проходящего трамвая, влияющих в связи с отсутствием конструктивных мероприятий в здании, придающих ему жесткость и предохраняющих от деформаций».

Картина в итоге вырисовывается следующая. Жилье Макаровых в неудовлетворительном состоянии. Пока не в аварийном, но дело идет к тому. Новая квартира Макаровым не светит, про старую чиновники говорят: ремонтируйте сами. Ибо, как изложил в своем письме зам. мэра С.Б. Бондарев, «финансирование затрат на эксплуатацию и ремонт квартир, находящихся в собственности граждан, осуществляется за счет собственных средств владельцев квартир». Собственных средств у Макаровых нет. И вообще они считают, что с приватизацией их обманули. Им отвечают: обращайтесь в суд, признавайте договор приватизации недействительным. А это тоже недешево стоит: госпошлина, услуги адвоката…

Потому как не сможет 78-летняя, полуглухая старушка сама защищать свои права в нашем «независимом и самом гуманном», очень долгоиграющем народном суде. «Ох, доживу ли я до теплого угла, — пишет Мария Яковлевна Уполномоченному по правам человека при Президенте России Элле Памфиловой. — А без меня сын-инвалид, кроме пенсии в 1200 рублей и чахотки вообще ничего не получит».