В этой публикации я хочу коснуться скорби по убиенному последнему русскому государю-императору Николаю II. Здесь есть вопиющий юридический казус, который как-то не всплывает на страницах широкой печати. Все дело в том, что императора никто не убивал! И дело не в том, что Николай Александрович якобы оказался жив после расстрела. Просто последним решением последнего русского Императора и Самодержца всея Руси Николая II было добровольное (подчеркиваю: добровольное!) отречение от престола Российской империи и передача власти (опять-таки добровольная!) отнюдь не большевикам. Тоже, заметим себе, хорош оказался царь-батюшка! Вы можете себе представить Сталина, отрекающегося от власти в декабре сорок первого года, когда немцы разглядывали Москву в бинокли? То-то. А Николай Александрович… Помните — «почли за благо отречься от престола предков наших»? Вот такое благо — царь-батюшка кинул своих подданных, оставив престол своих предков, оставив Богом вверенную ему Державу и бросив ее тем самым в горнило еще тогда неведомого грядущего, которое на тот момент ничего хорошего не сулило.
В России установилась парламентская республика, провозгласившая демократические принципы. Почти как сегодня. Но это, как известно, уже не удержало Россию от сползания в пучину кризиса. Демократы тогда не сумели найти выход из кризиса. Похоже, история повторяется…
Тогда же власть, по словам В.И.Ленина, валялась на заплеванной и загаженной петербургской мостовой. И большевики ее подобрали. Произошло это бескровно — при штурме Зимнего дворца не погиб ни один человек, и об этом остались свидетельства американских журналистов.
Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Этот орган был избран демократическим путем и имел право на власть, ибо в достаточной мере представлял собою народ. В это время в Российской Республике уже более полугода не было императора — он сам ушел. Заметим, что до серии террористических актов, в числе которых было покушение на главу государства В.И.Ленина, Советы обходились без смертной казни. Новая государственная власть отменила казнь с первых дней своего существования. А глава Советского государства до покушения на него ездил и вовсе без охраны — при нем был только шофер.

Это уж потом, как писал граф Алексей Толстой, «офицерство, юнкера, студенты, полицейские начали слетаться в Новочеркасск, под крыло к атаману Каледину, и обозначился первый колеблющийся, зыбкий фронт». Началась война, которую экс-государь бессильно и пассивно наблюдал до самого своего конца.
Был Николай Александрович в это время обычным гражданином Российской республики, и на момент расстрела он был юридически ничем не выше тех петербуржцев, которых расстреляли в девятьсот пятом девятого января в дни его правления. Он был ничем не лучше бодайбинских рабочих, расстрелянных при его правлении 17 апреля на реке Лене, да и мало ли было при нем расстрелов! Прозвище «кровавый» ему не товарищ Ленин выдумал… Кстати, уже позже, адмирал Колчак, войска которого заняли Екатеринбург, разыскивал убийц императорской фамилии. При этом было расстреляно ни много, ни мало… двадцать тысяч человек.
Много крови пролито было в гражданскую войну и красными, и белыми, и Бог им всем теперь судья. Многие из них думали, что убивают и умирают за правое дело. Но императорской крови в этой страшной реке не было!

А уж если глянуть на историю, то смерть коронованных особ — для истории дело не такое уж редкое, а можно сказать, и почти привычное. Как за рубежом, так и у нас. Своего рода профессиональный риск или особенность дворцового этикета, что ли… Я не историк, поэтому перечислю лишь тех, кто пришел на память:
1. Цесаревич Иоанн Иоаннович — убит Иоанном Васильевичем IV (Грозным) собственноручно в припадке ярости. Напомним: Иоанн Васильевич — Великий князь и первый русский царь.
2. Цесаревич Дмитрий Федорович — зарезан при обстоятельствах, невыясненных до сих пор; по господствующей Пушкинской версии, он убит сторонниками Бориса Годунова. Другие говорят, что интригу с обвинением Годунова в убийстве цесаревича инспирировал боярин Шуйский… В любом случае, престолонаследник пал от руки сторонников монархии — большевиков тогда в России еще не было.
3. Царица Мария Годунова и царевич Федор Борисович Годунов — по той же Пушкинской версии, убиты боярами Голицыным, Мосальским, Молчановым и Шерефидиновым.
4. Цесаревич Алексей Петрович — скончался от пыток, замученный своим отцом Петром I (Великим).
5. Иоанн Антонович, наследник престола — умерщвлен тайно в Петропавловской крепости.
6. Император Петр III — убит сторонниками своей жены, впоследствии императрицы Екатерины II (Великой).
7. Император Павел I — задушен в своей спальне сторонниками цесаревича Александра.
8. Император Александр II — убит революционерами-народовольцами.
Примечательно, что всех, кроме Александра II, убили сторонники царской власти, то есть, по сути, монархисты. Нужны ли комментарии? Но как быть с мученической смертью всех вышеперечисленных? Канонизированы ли они как святые? Каялся ли за них российский народ? И почему церковь молчит об их смерти? Видно, смерть цесаревича, скажем, от руки взбешенного царя Ивана — это не более чем недоразумение, поскольку царской ручкою убиен был? Или это дела семейные, стоит ли вмешиваться?

Интересная избирательность — канонизирован царь-неудачник, который своим правлением довел Империю до распада, за что, в общем, и поплатился. Что уж тут говорить, расстрел — это, конечно, страшно. Но достаточно ли этого для канонизации? Можно назвать такую смерть христиански-мученической?
В своей письменной дискуссии с князем Курбским первый русский царь Иоанн Васильевич (Грозный) напоминал оппоненту, что мучеником может считаться лишь верующий, который перед лицом мучений и смерти не отрекся от христианства. Иначе все казненные мучительной смертью разбойники и воры могут быть также причислены к лику святых. Однако сведений том, чтобы кто-нибудь склонял Н.А.Романова к отречению от христианства, история не сохранила. От престола, как мы знаем, император отрекся сам. Так что на святого мученика, по определению, Николай Александрович не тянет: тут элементарная расплата за неумение управлять государством. Умел бы управлять — не доуправлялся бы до такого финала.

И вот что мне кажется самым интересным: ни за первую мировую войну, ни за Великую Отечественную ни один из верующих, умерших мученической смертью, не заслужил, чтобы его посчитали святым. Может, гибли они не за веру и без благословения Церкви? Нет. В первый день Великой Отечественной войны глава Православной церкви в России Патриарший местоблюститель блаженнейший Сергий, митрополит Московский и Коломенский, обратился к пастырям и верующим со своим посланием, разосланным в тот же день по всем приходам:
«Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.
Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьею помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге пред родиной и верой и выходили победителями.
Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг.

Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: «Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя».
Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается… А если, сверх того, молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объяснится еще и лукавыми соображениями насчет возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена родине и своему пастырскому долгу, поскольку Церкви нужен пастырь, несущий свою службу истинно «ради Иисуса, а не ради хлеба куса», как выражался святитель Димитрий Ростовский.
… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины.
Господь нам дарует победу».
Стало быть, дело богоугодное — биться за веру с жалкими потомками врагов православного христианства. Однако среди бившихся не нашли никого, чтобы святым назвать — у всех у них, видно, участь была более счастливая, чем у Николая Александровича. Не заслужили… Да и никто из погибших такого великого подвига, как подвести свое Отечество к самому краху, не совершил — павшие Родину защищали.

А не проглядела ли Церковь, скажем, Георгия-Победоносца? Вот ведь и крещенный (прошу обратить внимание — крещенный!) Георгий Константинович Жуков, любимой фразой которого в решительный момент было: «С Богом!» — не подходит. Но тут понятное дело: не одно десятилетие должно пройти, чтобы высветилось величие подвига человека и значимость его фигуры для истории православия. Правда, царевич Дмитрий или Иван, или все другие тоже не вчера убиты были…
А с канонизацией Н.А.Романова прямо вовремя угодили, в нужный момент. Потому как пришлась эта канонизация именно на время наиболее острого политического противостояния, на период раскола нашего общества. Примечательно, что организация канонизации проходила во время правления человека, по распоряжению которого был уничтожен тот самый Ипатьевский особняк, где семью Романовых расстреляли… В то время тот человек был Первым секретарем Свердловского обкома партии кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС товарищем Б.Н.Ельциным. Это потом уж он станет ярым антикоммунистом, а на XXVI съезде КПСС он в тексте своего выступления по числу славословий в адрес Л.И.Брежнева опередит таких мастеров высокого слова, как Ш.Рашидова и Г.Алиева, и выйдет на первое место. Самый, можно сказать, верный ленинец был. А, может, неверный? Потому как вскоре таким антикоммунистом стал, и в Бога Борис Николаевич потом неожиданно уверовал — ни дать ни взять, как апостол Павел. И почал копать под своих политических оппонентов, эксгумируя кости, о принадлежности которых так и не установится единого мнения…

Нет, не объединила народ эта канонизация, а разъединила и озлобила. Иначе чему с такой запоздало, но «внезапно» вспыхнувшей любовью к истине кости истлевшие ворошить? Приходит на ум фраза Ивана Грозного из послания польскому королю Стефану Баторию: «Если давно прошедшие годы разбирать, так тут, кроме кровопролития, ждать нечего».

Все это наводит на крамольную мысль, что канонизация Николая Александровича Романова и членов его семьи явилась событием, которое было определено политической конъюнктурой текущего момента. Ибо, похоже, не всякая невинно пролитая августейшая кровь печалит церковных иерархов, особенно если убийца — крещеный человек, а то и вовсе — миропомазанный венценосец.

И еще один факт, уже не связанный с гробокопательством, но не менее ярко иллюстрирующий конъюнктурное чутье церковных иерархов. В середине девяностых годов глава Православной церкви Алексий II от имени православных верующих попросил прощения у немецкого народа за то, что наша страна установила в ГДР тоталитарный режим, при котором нарушались права человека. Вот такая переоценка позиций. Полвека тому назад Православная церковь благословила всех православных на борьбу с фашизмом и молила Господа о даровании нам победы. А через пятьдесят лет за эту же у Бога вымоленную победу пришлось просить прощения у «жалких потомков врагов православного христианства»: мол, у вас до нашего прихода с правами человека при господине Гитлере так все хорошо обстояло, и тут вот мы, нехорошие… Фу, как некстати затушили мы вам бухенвальдские печи! Ведь хорошо-то как было, поди! И холокост мы весь поломали… Простите нас теперь за это.
Вот так и получилось: именно то, что полвека назад Православная церковь назвала подвигом, спустя полвека от имени этой же Православной церкви по существу было названо преступлением. Вот такая неспортивная акробатика, вот такие кувырки в рясах.

Что сказать после этого? Несмотря на минувшую войну, я глубоко уважаю немецкий народ: «Гитлеры приходят и уходят, германский народ остается» — так гласил огромный лозунг, вывешенный нашим командованием на рейхстаге вскоре после победы. Естественно, что свой советский — российский народ я тоже люблю и уважаю: в подразделении, которым я командовал, были солдаты шести различных национальностей, и национального вопроса никогда не возникало — некому было раздувать. Я уважаю все народы и все религиозные конфессии. Естественно, что Православную веру тоже люблю и уважаю, в том числе и, прежде всего, как способ мировосприятия, веками выработавшийся у русского народа. И Православную церковь, которая вставала на защиту моей Родины, я тоже уважаю. А лично Алексия второго — нет.