ЧТО ЛЮБО
Платовский юбилей позади. Неужели? О чем же теперь станут писать журналюги? О кого точить свои перья? Чьи грехи примечать и озвучивать? Не волнуйтесь, граждане, свято место пусто не бывает. Ушел этот, не за горами следующие: столетие Вознесенского собора в 2004-м, 200-летие Новочеркасска в 2005-м. Так что писать нам — не переписать. А пока подведем итоги минувших торжеств.
Главный на поверхности: первый опыт большого (не скажу грандиозного, ибо таковым не считаю) праздника, несмотря на показушный настрой и дешевую суету вокруг него (при вложенных, кстати, огромных средствах), в общем, удался. Слава Богу, никаких ЧП. Особо отмечу организацию охраны и правопорядка в городе. Что умеем, того не отнять. Хотя, хотелось бы большей, в иные моменты, щепетильности и внимательности сотрудников ГУВД. В целом же, младшие чины честно блюли приказ: «Не пущать!», несмотря на разные народные жалобы, просьбы и маленькие проверочные провокации. Где надо были человечны — по возможности, что, в свою очередь, говорит о достойном руководстве их непосредственных начальников. Короче, молодцы.

Не подкачала и торговля. Навезла всяких плюшек, чипсов, разрешенных напитков, шариков-фонариков к всеобщему удовольствию. Животрепещущий санитарно-гигиенический вопрос тоже разрешили. На дереве (почему?) в соборном скверике прибили указатель-стрелку с манящей надписью «туалет». Наставили биотуалетов (платных) с алтарной стороны собора и в центре города, так что розы на газонах у здания администрации никто человеческим отстоем не поливал, обошлось. В пойме Тузлова, где проходили конноспортивные игрища, соорудили даже пару зелененьких домиков неизвестного архитектора. Не сплошали, одним словом.

Ну, а кони удобрили почву там, где сочли нужным. К ним, понятно, претензий нет. Тем более, что кони не наши, не столичные, а с гривастых провинциалов из Ростова, Шахт и Азова что взять?

Наш же доморощенный бронзо-памятный, что под Атаманом поднял ножку, таких непотребств не творит и не намерен. Около него теперь все больше розаны да гвоздики букетами. Надолго ль — вопрос.

ПАМЯТНИКОВ МНОГО НЕ БЫВАЕТ?
23 августа праздник начался с молебна в кафедральном соборе. Затем митинг — то-то сочетаньице, ну да вали кулем. Значительные лица говорили о поводе столь многолюдных торжеств. Полномочный представитель Президента по Южному федеральному округу В. Казанцев желал процветания нашему городу, Советник Президента по вопросам казачества Г. Трошев называл атамана Платова великим россиянином и гарантом возрождения казачества, губернатор области В. Чуб сообщил общеизвестные детали жизни казачьего графа. Приобщились к дате все, пора было снять покрывало с объекта многочисленных газетных публикаций и жарких людских споров. Тут атаманствующий мэр Новочеркасска А. Волков взял слово.
Его утверждение, что памятников не бывает много, безусловно, спорно. Это денег не бывает много, памяти не бывает много, а вот с монументами как раз случается перебор. Именно поэтому их периодически скидывают, освобождая пьедесталы под следующие. Затем Анатолий Панфилович сообщил, что «жизнь Платова неразрывно связана с конем», тем оправдывая сооруженную против собора композицию. И ткань неохотно обнажила поднятое копыто (видно, Матвей Иванович не желал открытия), а затем и весь темненький — в цвет соборных куполов (хоть тут гармония, впрочем, сомнительная) — атаман явился миру. Залпы, гимн, нестройные клики: «Любо!». Немолодая горожанка в платке, крестившаяся после каждого важного выступавшего, тут даже послала Господу молитву и поклонилась.

Со ступеней собора отлично просматривалась вся огромная площадь, построения казачьих подразделений, крошечный памятничек вдали — наш атаманчик (по аналогии — «наш королек» из «Обыкновенного чуда» Е.Шварца).
Сзади тихонько переговаривался казачий народ. Один — о местных политиках: «Какие перевертыши, заговорили об атамане. Раньше, дык, молчали, скрывали от нас о Платове». Другой: «Раз возродили памятник, надо и казачество возрождать».

Ах, его бы речи да Богу в уши. Но, если мне не изменяет память, возродили платовский монумент еще в 1993-м, на Дворцовой площади стоит. Возрождение ж казачества движется со скрипом.

А потом пошел парад. «Любо! Любо!» — от души кричала площадь. Да и как не крикнуть, ведь кровь закипала, как шли в черной форме запорожцы, наши казачата чеканили шаг, держа линию, тройками прогарцевали на конях терцы, кубанцы и донцы. Среди последних казачок с серьгой в левом ухе — по давнему обычаю отметка, мол, единственный сын в роду. Шашки наголо, знамена, на одном — «С нами Бог».

Эх, жаль, не успела понять, из каких мест те казаки, что несли в строю два букета ковыля и бессмертников. Кому их предназначали? У новой скульптуры тех приветов из донской степи я не увидела. Были все больше розы в корзинах и лентах с надписями. На одной: «Великому сыну Дона — народы Дагестана». И за дело, знаете ли! На другой: «Историческому герою Дона — от верных потомков казаков из США». — Трогательно. Но не более.

У конного памятника дружно фотографировались группами. Кто-то осторожно сказал, внимательно осмотрев сооружения: « он с фронта будет хорошо смотреться и не на фоне облупленных стен».

Понятно, что не с тыла. Платов своих тылов неприятелю не показывал. Это его потомки подставили, благодарные, блин.
Народ расходился, а перед атаманом на площади дымились рассыпчатыми кучками, обдавая конской свежестью, дары терских и кубанских жеребцов! Видать, признали они бронзового собрата.
ХОТЕЛИ КАК ЛУЧШЕ…
Я — потомственная донская казачка, чего никогда не скрывала, напротив, всегда гордилась этим. Мне, с измальства знавшей жизнь хутора, яры и левады, типичный казачий быт дедовского дома, особое, только казакам присущее приветствие: «Здорово дневали» и непременное в ответ: «Слава Богу», лапшу и блинцы с каймаком, казачьи песни, которые не поют, а играют, белоковыльную степь за хутором — мне ли не оценить лицо развернувшегося на Дворцовой площади народного гулянья (об изнанке организационных накладок говорить ни к чему, без них большое дело не обходится)? Выступление фольклорных коллективов, выставка-продажа художественных изделий казачьей тематики и показ казачьего быта в раскинувшихся тут же живописных куренях — триединство это дорогого стоило.
С душой к делу подошли кашарцы, представив курень со всей справой: корчажки, домотканые половики, подвесная люлька с лялькой, прялка, сундук дедовский. Крыша хаты, само собой, из камыша. Поблизости колодезь с ведерком. Миллеровский курень был не хуже. Кукурузные початки сохли на плетне, всякая утварь на лавке: рубель для глаженья белья, утюг старинный на углях, лопата для посадки хлебов в печь, ступка. На дворе стол накрыт для гостеванья, поодаль грубка уличная, то бишь, печка (говорю для незнающих). В загородке живые куры. Все было мило сердцу сошедшихся на праздник новочеркасцев.

«Слава тебе, Господи, что мы казаки», — с таким утверждением гостей из Глубокинского юрта Донецкого округа Всевеликого войска Донского (Каменский район), украсивших им свое подворье, трудно было не согласиться. Тут предлагалась не только выставка старинных бытовых вещей, но жила и память о прошлом. Простенькие рамочки с многочисленными фотографическими карточками начала прошлого века, где молодые чубатые прадеды и статные прабабки чинно смотрели в объектив, держа в руках либо шашки, либо ручонки наших малых еще дедов и бабушек. Внизу, на снимках, четко видны были фамилии мастеров: И. Абрамович, К. Брауд. Как говорится: каждому клану по чину. На подворье Багаевского юрта гудело смачное застолье. Зрители роняли слюну, хозяева угощались.

Хороша оказалась и выставка, всего добра на ней и не перечесть. Были рисованный портрет Платова, большущая вышивка — Вознесенский наш собор, вешенцев, отца и сына В. и Д.Щетниковых картины, на которых то степь, то старый рукав Дона, то вечер тихий. Да много чего.

Весь день пели и плясали казачьи хоры и ансамбли из Урюпинска, Волгоградской области, Майкопа, Ростова, Луганска, елкинские, боковские, свои городские. 70 коллективов побывало на сцене. Песни, то дивно раздольные, то печальные, то военные, то игреливые перемежались, а зрители притопывали, подпевали да в пляс норовили пуститься. И все покрикивали, одобряя, восторженное: «Любо». Рядом стоявшая пожилая тетенька, выкликнув то же, почему-то тихонько мне пояснила: « Так по-ихнему надо теперь кричать». Я спросила: «А разве и не по-вашему?». Она смолчала и снова стала подхлопывать очередной песне.

Душа моя развернулась от тех песен, звучащих столь знаменательно в самом сердце Новочеркасска, у стен дворца Атамана. И все бы замечательно, вот только невозможно было унять досаду, что стены те затянуты темными тряпками, скрывшими его обшарпанность и неухоженность. Все фасады на Московской и Платовском успели отдраить и выкрасить к юбилею, а вот средств, времени и сил (или желания?) на Атаманский-то дворец и не хватило. Уж такой позор городу и его руководству.
ЛЮДСКАЯ МОЛВЬ И КОНСКИЙ ТОП
Гремят хоры и залпы в Новочеркасске, а мы — вон из города. По спуску Герцена, под арку, мимо трамвайных путей — пешком, и вот уже мост через Тузлов. Вдали, в пойме речки пестрое многолюдье, шеренги автобусов и машин.
Сразу горячий ветер наполняет легкие запахом лета, степи, дымкой — пыль из-под конских копыт, горький запах полынка тут же пропитывает кожу и одежду — все такое родное, издавна казачье, чего никогда не поймут не рожденные на Донщине (пусть не обидятся они, но это впитывается с молоком матери).
Как здорово, что в программе празднеств 250-летия М. И. Платова есть и то, ради чего ноги сами бегут вниз с моста: конноспортивные казачьи игры, демонстрация силы, лихости, острого глаза, крепкой руки смелого и верного защитника родной земли.

К несчастью, я не очень разбираюсь в олимпийском конкуре и прочих специальных элементах, но вид рыжего, нервно переступающего тонконогого дончака уже волнует меня. Здесь же каких только мастей не было: караковые, гнедые, белые, рыжие. Стреляли пушки, шли в инсценированный бой воины 1812 года, турки из 17 века, злобно воя, слали стрелы, а колоритные запорожцы в шароварах «с Черное море» «рубили» им головы на радость зрителям — отлично работал Донской военно-исторический клуб им. М. И. Платова. Единоборства личные и командные, борьба, рубка лозы с коня, преодоление препятствий конниками, строгие судьи, изредка неповиновение лошадей, блеск шашек, алые лампасы, упавшая в скачке с головы всадника фуражка — некогда поднять… Скорость, ветер, удаль, азарт. Звучные клички коней: Гранвиль, Закон, Трибунал… С такими шутки плохи.
Развернутые полевые кухни, а там обжигающая рот, вкуснющая гречневая каша с тушенкой — бесплатно. Воды к каше не дают, рядом торговля квасом, и для желающих речка. «А как же вы сами, тоже без воды?», — интересуюсь у солдат в поварских колпаках, накладывающих гречку в миски. «Да, без воды», — солдатик спокоен. — «Армия учит выносливости». Ага, значит, и мы теперь можем почувствовать себя солдатами. Не пью умышленно. Насколько меня хватит?
А соревнования идут. Опытные казачины, подростки-кадеты, небольшие совсем пацанчики демонстрируют свое боевое мастерство. Жив, жив дух вольного народа. Вот уже награждают. Кубки, памятные подарки. Гордое: «Служу вере, Дону и Отечеству».

В командных конных состязаниях 1-е место заняли шахтинцы, 2-е — ростовчане, 3-е — Сальск, четвертое и пятое — у Азова и Аксая. А где же новочеркасские наездники? Ни разу ни один не был упомянут. Это что же, героическому предку, не расстававшемуся с конем, памятник воздвигаем, а сами не знаем, с какой стороны к скакуну подойти? Выходит, не на коне мы, братцы. Что-то грустно, господа казаки, да и «Не любо».

Что еще опечалило: бессчетное количество свежих пней на берегу Тузловки, мелеющей с каждым годом. Людям негде было укрыться в тени, а уж природе-то родимой каков ущерб.

Но неширокий Тузлов тек себе мимо города из века в век. Он помнил Платова, видел Де Воллана и, авось, не позабудет нас. На мелководье купались запарившиеся кадеты, прикрыв на берегу шашки кучками одежды. А на лодке, причаленной к противоположному берегу, сидела белобокая кошка и созерцала праздничную суматоху. Что думала она?
НЕ ФАНЕРА, СЭР!
Ближе к ночи город, наслушавшийся казачьих песен и уставший от зноя, столпился на главной площади — люди нетерпеливо ждали «Любэ». И вот без четверти десять случилось — культовая, любимая народом группа вышла на сцену. Восторженный вопль был ей не в новинку. Но зрителей и оцепление он объединил в одну массу, называемую, пожалуй, человечество в радости. Экраны увеличили изображение по-прежнему далекого — территориально — от нас Николая Расторгуева, впрочем, он и его песни давно стали близки душам, а это главное. Демократическая футболочка, простецки доброжелательное к собравшимся: «Как настроение? У вас все хорошо?». —

«Да!» — с придыханием ответил общий хор голосов кумиру.
И Расторгуев запел. Он честно отработал часовую программу. Живая музыка, сам пел, свистел, играл — без всякой там фанеры. 16 песен: знаковые, знакомые и не очень. Многие из них зрители и охрана пели вместе с солистом группы «Любэ». «Скворцы, на родину летят скворцы…», «Спаси нас, Господи, … в который раз…», «Мои дворовые друзья…», «Серега, Колька и Витек…».
А дальше — больше. Руки веют в воздухе, шарики летят в темноту неба, незнакомые люди, обнявшись, покачиваются в такт и поют вместе: «Главное, что ты есть у меня…», «Я верю в душу твою, солдат…», «Позови меня тихо по имени…».
Первый аккорд, только. Пауза. И площадь, узнав, подхватывает: «Синее море…»
Нет, я совершенно не против подобного, сама грешна — люблю «Любэ» и пела с ними тоже. Но вот зачем, прерывая долгожданного солиста, верноподданнически вручать цветочки губернатору? Другого времени не нашлось? Да и чей у нас, собственно, на улице праздник? Но Расторгуев, снисходительно отдав поздравлявшей чиновнице микрофон, не обманул надежд и одарил господина Чуба такой «задорной», как сам заметил, песней, от которой народное неудовольствие паузой улетучилось, а все органы ГУВД зашлись в экстазе, ведь песня была про оперов из сериала о ментах. Площадь просила, молила, требовала: «Давай «За тех», Коля!». И Коля оправдал — дал: «Давай за жизнь! Пусть будет проклята война…».

Люди буквально скандировали эти слова. Да, тема по-прежнему актуальна для нашего народа, прав был Расторгуев, написав такую песню. Она и ушла в народ, признавший ее своей кровной.

Лиричнейшая «Ты неси меня, река» завершила выступление группы «Любэ», услышавшей в свой адрес заветное казачье: «Любо!».
Фейерверк из мириадов мерцающих и холодным жаром горящих звезд, летевших в небо, а затем на город, подвел итоговую черту. Мы отгуляли, наконец. Оперативно, буквально наступая на ноги не желающей расходиться по домам публике, стали убирать центр города от мусора, пивной и прочей посуды. Можем, когда хотим. К тому же и не остыл зуд забойной предпраздничной спешки.
Но неужели завтра будет просто день — без ожидания праздника? Нет, так нельзя. За четыре последних месяца мы привыкли к обратному. Жизнь возможна только в ожидании радости, пусть и нескорой, но чтобы случилась. Обязательно.
P.S. Однако замечу вам, друзья, фотографируются люди все же больше у старого памятника Платову. К чему бы это?