За что я любил и до сих пор, до самой старости, люблю свою профессию? Если сказать коротко, за постоянные встречи с интересными людьми. С одними они, хотя и оказались мимолетными, оставили в памяти глубокую зарубку. Другие запали в душу на всю оставшуюся жизнь.
Представьте себе знойный июльский день 1977 года. Только вчера из кабинета заместителя я переселился в апартаменты редактора. Дел невпроворот. График выпуска «Знаменки» плотный. Печатать газету пять раз в неделю не шутка.
Возвращаюсь из типографии. Около приемной меня останавливает вечный общественник Игорь Власов. Ему спешить вроде некуда. Он не прочь посудачить и сейчас. Тем более одного собеседника он себе уже заполучил.
— Вот, Геннадий Александрович, познакомьтесь с нашим новым редактором, — представляет Игорь меня рослому, плотному и довольно лобастому знакомому.
— Семенихин.
— Автор романа «Летчики»?
— Он самый.
— Что же мы стоим в коридоре? Может быть, зайдем поговорить? Если, конечно, не спешите.
Беседа затянулась. Разговор зашел о романе.
— Вы в Средней Азии бывали?
— Где именно?
— В Туркмении. Точнее, в Красноводске. Хороший там аэродром, вне класса. Почему он заинтересовал? Я там служил. В нашей дивизии воевали Кожедуб, Лавриненков. В романе есть колоритный тип Алексей Горелов. Летчик-перехватчик первого класса. Не его ли вы взяли в свой роман?
— Ручаться не берусь. Образ собирательный.
Речь зашла на самую больную для редактора тему.
— Нет ли в писательском портфеле чего-нибудь нового, как говорят, читабельного?
— Есть одна вещь. Но я не решаюсь ее предложить. Ваши предшественники от литературных произведений бежали, как черт от ладана. Им подавай сегодняшнюю жизнь города. Не дальше околицы.
— А как же французская «Юманите»? Ей романы печатать можно?
— Неужели на ловца и зверь бежит?
— Посмотрим. — Прошу у Геннадия Александровича прощения за прерванный разговор.
— Позвольте полистать рукопись. По объему она солидна. Читаю: «Новочеркасск». «Роман» — эпиграф захватывает, вернее, очаровывает:
«Камни родного города, в каком я неоплатном долгу перед вами! Где найти слова, чтобы воспеть вашу вековую древность и гордость? Камни родного города, политые потом и кровью, по которым ступал я в детстве и ступаю сейчас с вечной сыновней преданностью, — вы всегда со мной! Где бы я ни был: под небом войны или под мирным ласковым небом, в заполярных широтах или знойных песках, у соотечественников или иноплеменных людей, — вы всегда со мной, камни родного города!..»
Я так и не оторвался, пока не прочитал три убористых страницы эпиграфа.
— Оставляете?
— Что с вами сделаешь? Придется. Идем обедать.
— Приглашаю зайти перекусить ко мне домой, рядом с редакцией.
Так и поступили. Обед растянулся до ужина. Геннадий Александрович заметил на стене портрет офицера ИПТАПа.
— Это кто?
— Брат. Погиб 20-ти лет в Прибалтике. 4 октября 1944 года. Под Ригой.
— Как звали?
— Геннадием.
— Тезка, значит. Сам у родителей один остался?
— Как перст.
— Не годится. Предлагаю по-казачьи побрататься. Согласен?
Словом, стали мы в тот вечер братьями. Через пару номеров вышла в свет первая публикация. Вначале я намеревался ограничиться несколькими фрагментами. А потом аппетит разыгрался во время еды. Читатели требовали продолжения. В трамваях, автобусах можно было встретить пассажиров с подшивками газетных вырезок. Люди обменивались мнениями, спорили. Особенно волновала первая книга дилогии, где речь шла о временах Платова. Идея о возрождении казачества, затеплившаяся на фронтах Отечественной войны, в полках и дивизиях 5-го гвардейского Донского казачьего кавкорпуса, обретала плоть и явь. Читая роман, обсуждая завтрашний день, казаки всерьез заговорили о будущем Всевеликого войска Донского.
Все три книги, в том числе и в газете, печатались семь лет. Кое-кто жаловался нашему начальству. Дошло до первого секретаря горкома В.С. Шевцова.
— Говорите, напрасно расходуется газетная площадь, — парировал Владимир Семенович. — А я слыхал другие мнения. Доверимся профессиональному вкусу редактора.
Жалобы прекратились. Телефонными переговорами, почтовой перепиской, передачей посылок через проводниц «Тихого Дона» братская дружба автора с редактором не ограничивалась. Геннадий приезжал в Новочеркасск раз пять — шесть в год. Спокойно поработать в тиши гостиничного номера «Новочеркасска». Пообщаться с новыми друзьями, помогавшими ему собирать исторические факты…