«Она была для нас второй матерью», — ученики о Ларисе Афанасьевой

Эта встреча состоялась на следующий день после похорон Ларисы и Златы Афанасьевых. Ученики вокальной студии, где преподавала Лариса, директор Дома ученых и студентов ЮРГТУ Валентина Егельская, где Лариса работала, с утра побывав на кладбище, пришли в управление культуры. Там у нас была назначена встреча. Из отрывочных, сбивчивых фраз получился вот такой коллективный портрет человека и педагога. Портрет, составленный теми, кто знал Ларису, наверное, особенно хорошо. Каждый из ее учеников воспринимал ее по-своему, но есть и что-то общее в тех характеристиках, которые они дали своему учителю и другу.

Татьяна Егельская:

— Если одним словом, то о ней можно сказать: фейерверк, искрящийся и разноцветный.

В этом году 1 сентября мы отмечали бы с ней годовщину знакомства. Мы были 16 лет вместе. Мы были как родственники. Она знала меня с шести лет. Она была для меня безусловным авторитетом. Я выросла с ней. У нас с ней много общего было. К ней можно было прийти и посоветоваться, и порыдать на плече. Причем она не просто тебя слушала, она переживала вместе с тобой.
Что самое главное, что она нам привила, так это культуру сцены. Не дай Бог, выйти не так одетым, не дай Бог, ты не так поведешь себя на сцене. Она этого не терпела.

Она любила, чтобы было много музыки и обязательно — хороший текст. Это она воспитывала и в нас.

Насколько Афанасьева была сама внешне яркая, настолько же она любила эффектность во всем.

Ее выхода на сцену все ждали, и если она выходила, то это был выход!

Валентина Егельская:

— За всем этим блеском скрывалась очень ранимая, несчастливая и одинокая душа. Для меня Лариса за эти годы стала как старшая дочь. Супергениальная, непокорная, строптивая, но — горячо любимая. Я знаю, что я ей была тоже не чужая, на это лето у нас планы были тоже отдыхать в Инале…

Настя Галашева:

— У Ларисы Леонидовны я занималась с шести лет. Сейчас мне тринадцать. Сначала пела в детском хоре, а потом мы купили кассету с песнями Юлии Началовой, я ее всю выучила, пришла к Ларисе Леонидовне, она послушала и выбрала две песни. «Эти и будешь петь, — говорит, — а другие — не надо».

А со Златой мы были подружки. Злата — она была очень спокойная. Полная противоположность характеру мамы. Робкая, но в то же время решительная. Лариса Леонидовна говорила, что Злата никогда не согласится петь на эстраде, в кафе, ресторане.

Анатолий Котенко:

— Я занимался у Ларисы Леонидовны два с половиной года. Когда я только пришел к ней, она послушала меня и поняла, что я не тенор, а бас. Она заставила меня в Ростове сделать операцию на голосовых связках. У меня с ними были проблемы.

Она всегда мне говорила, что прежде чем браться за исполнение какой-то песни, я должен с ней посоветоваться. Некоторые песни я просто ненавидел и не думал, что я их смогу спеть. Но как только брал микрофон, понимал, что это действительно моя песня.

Мне кажется, она из нас пыталась сделать то, чего не смогла добиться сама.

Ольга Володько:

— Я давно мечтала прийти к ней в студию, но была наслышана о том, что она строгий человек, и боялась ей не понравиться. Получилось так, что после фестиваля первокурсника она сама меня пригласила к себе. За это время, которое мы были вместе, а это два года, она стала мне второй матерью. Мы настолько к ней привыкли, мы бежали на репетиции, пропускали «пары». Она была для нас как магнит. Она для нас была не только педагог, мы ей доверяли, мы были как семья — единым целым. Она для нас была всегда открытой, она делилась с нами всем.

Софья Микс:

— Я у нее занималась год. Когда я только попала в ее студию, она с таким теплом, с такой душой меня приняла, да и не только меня — всех нас.

В студии мы могли не только пению учиться, она нас жизни учила. Если у тебя горе случилось, она в глаза посмотрит: «Да все они козлы! Не обращай внимания!» она по глазам могла читать, что у тебя в душе происходит.

Иногда приходишь, говоришь: вот, я хочу эту песню спеть. Она посмотрит: «Ты еще не доросла до этой песни. Про любовь сильную ты сможешь спеть хорошо, только когда сама сильно полюбишь и когда сама все переживешь». И, действительно, так оно и было.
Помню, однажды пришли мы на репетицию, занимаемся, и она говорит: «Вот только сейчас я поняла, что это такое, когда вы есть у меня. Я не представляю, что бы было, если бы вас у меня не было». Она говорила: «Когда вы поете, и поете хорошо, я смотрю на вас и вижу себя».

Лариса Леонидовна планировала наше поступление в училище культуры. Говорила, что будет очень стараться, чтобы мы поступили.

А когда я к ней только попала, она мне сказала: «Пока не нравишься. Как понравишься — скажу». И после одного из последних концертов она мне сказала: «Да, Соня, теперь, такая, ты мне нравишься!»

Она была очень искренним человеком. Что думала, то и говорила. Могла и накричать, но на нее никто не обижался. На нее нельзя было обидеться. Она помнила о наших днях рождения и каждому что-нибудь дарила. За тот год, что я у нее занималась, она изменила мой взгляд на музыку.

Саша Макарова:

— Я занималась у многих преподавателей, но такого человека, как Лариса Леонидовна, я не встречала. Таких дружеских отношений у меня не было ни с одним преподавателем. А когда я ее впервые увидела, то побоялась подойти.

С папой моим она давно была знакома и предлагала ему со мной заниматься. И когда я к ней пришла на репетицию первый раз, я очень боялась, стеснялась спеть что-то не так. Когда я слышала, как она поет, мне очень нравилось, мурашки по коже, вот я и боялась очень. А она сказала: «Саша, не стесняйся никогда и никого. Мы все учились на ошибках».

Ей я рассказывала даже больше, чем своей маме. Могла рассказать про школьные проблемы, про личные. Если она просила меня прийти, я даже могла просто уйти с урока. Все бежали к ней, в любую непогоду — дождь, снег…

Она сама иногда, конечно, болела, но к нам на занятия она спешила с радостью, не показывала, что у нее какие-то проблемы.
Татьяна Егельская:

— Она строила планы на новый сезон. У нас все должно было быть иначе… Сейчас мы решили, что будем продолжать репетиции. У нас есть коллектив — народный коллектив эстрадной песни Дома ученых и студентов. Теперь он будет называться «Лариса». Будем петь, учиться и постараемся не обмануть надежды, которые она на нас возлагала.

Для Ларисы студия была отдушиной. Она приходила на репетицию и говорила: «Боже, как я устала! Здесь, с вами, я душой отдыхаю!» Она всеми нами гордилась, как своими детьми…

Когда этот материал уже был готов к публикации, еще два ученика Ларисы Афанасьевой пожелали высказать свое отношение к ней, поделились впечатлениями о своем учителе. Они звонили с побережья, из Архипо-Осиповки. Евгений Антонов и Илья Базильчук продолжают там работать — курортный сезон ведь продолжается.
Евгений Антонов:

— Меня в студию Ларисы Афанасьевой привела Валентина Петровна Егельская в 1997 году, после фестиваля первокурсника.
Первое впечатление — очень яркая, очень свободная, очень сильная женщина. Она добивается того, чего хочет. Потом у нас с ней сложились добрые, дружеские отношения с глубоким уважением с моей стороны к ней, как к преподавателю. Я никогда не смог назвать ее просто по имени — Лариса, хоть она и сказала, что можно, — только Лариса Леонидовна. Она нас научила тому, чем мы уже сегодня зарабатываем. Пение перестало быть для нас увлечением, оно стало работой. Я знал ее, наверное, больше других. Приходил и в кафе, где она пела, приезжал на море, где она работала. Здесь, на побережье, она чувствовала себя более свободно, чем дома, в Новочеркасске. Она вообще была неординарным человеком. Для меня с Ларисой связана вся жизнь и учеба в Новочеркасске. Она, мне кажется, сделана из нас людей, которые способны чего-то добиваться в жизни своими силами.
А лично для меня Лариса открыла такое музыкальное направление, как джаз. За это я ей очень благодарен. Сейчас я развиваюсь именно в джазе. А вообще, для всех нас она была вторая мама.

Илья Базильчук:

— Сначала я был с Ларисой знаком заочно. Мне о ней рассказывал брат, который учился в университете до меня.

После весеннего фестиваля студенческой самодеятельности мне предложили заниматься в вокальной студии у Афанасьевой. Я пришел к ней в начале второго курса в 1997 году.

Прежде всего она научила нас себя ценить. Она говорила нам: «Ребята, не будьте закомплексованы. То, что вы уже умеете, — само по себе уникально!»

Она стала для нас очень близким человеком. Последним жильем, которое я снимал в Новочеркасске, была однокомнатная квартира Афанасьевой, она в это время жила у своей мамы.

Разногласий у нас с ней никогда не было. Я спорил со многими, только не с ней. Она всегда старалась нас поддержать вне зависимости от того, хорошо ты выступил или плохо. Она говорила: «Я не хочу из вас ничего сделать, я просто стараюсь направить ваш талант в нужное русло». То, чем мы сейчас занимаемся, наша работа на эстраде, была бы невозможна, если бы на нашем жизненном пути не встретился такой человек, как Лариса Леонидовна. Сейчас, когда я слушаю ее записи, я воспринимаю ее не как певицу, ее голос слышится мне родным, не просто знакомым, а именно — родным…

Ученики Ларисы Афанасьевой еще очень молоды, но на счету многих из них победы в многочисленных конкурсах, в том числе и зарубежных. Ростки их талантов были бережно поддержаны их учителем. Сейчас они окрепли уже настолько, что могут совершенствоваться и самостоятельно. Несколько талантливых людей, несколько великолепных вокалистов, наверное, лучший из памятников человеку, чьим смыслом жизни было творчество, чьим смыслом жизни была песня.

P.S. Памятник на могиле Ларисы должен появиться через год. Сейчас уже идут переговоры со скульптором, и друзья собирают средства. Поучаствовать в этом можете и вы.

Кроме этого, есть идея учредить ежегодный фестиваль вокалистов памяти Ларисы Афанасьевой. Сейчас она находится в состоянии проработки.