Кого называть старожилом нашего города? Только ли тех, кто родился и всю жизнь провел здесь? А если человек живет в Новочеркасске уже 50 лет, хотя и родом из других мест?
Мне не раз приходилось писать о магической притягательности казачьей столицы, о том, как она околдовывает, держит, не отпускает тех, кто прожил здесь несколько лет.
Герой моего сегодняшнего повествования попал в Новочеркасск уже зрелым гражданином. Остался здесь навсегда. Но при этом ему бесконечно дорога и та небольшая деревенька на берегу Волги, где он родился, провел детство, возмужал, сформировался как гражданин, где корни его рода.
И еще один повод. Наша Победа в Великой Отечественной ковалась и в тылу. Мы как-то мало вспоминаем, отдаем должное тем, кто не щадя своего здоровья и жизни, трудился ради общей Победы.
Судьба
«Мудреными путями Бог ведет Тебя, многострадальная Россия». Н. Некрасов.
Своими историческими корнями в советское время как-то не принято было интересоваться. Не дай Бог там мог оказаться какой-либо царский офицер, священник или кулак, а то и князь. Или «враг народа» из простых. Вот и выросли многие «иванами не помнящими родства». А в конечном итоге мы имеем слабый патриотизм молодежи. Надо отметить, что в последние десять лет многие люди старшего поколения стали активно восстанавливать свою родословную, собирать свидетельства, с тем, чтобы оставить их потомкам, наследникам. Занятие не только полезное, но и интересное. К тому же возрождает у нового поколения затухающий патротизм.
РОД
Тимофей Иванович Болдырев, вольный человек, шел за Пугачевым. Когда восстание было обезглавлено и подавлено, Екатерина II простых крестьян, следовавших за Пугачевым, не наказала, а проявив государственную мудрость, наделила землей. Но земля — это и все, и ничего больше, начинали на пустом месте. Жили в землянках. Но думали о будущем: и жить, и род продолжать. Та первая землянка в стародавние времена разрослась, превратилась в деревню из 25 дворов. Не унывая и не опуская руки, обустраивали жизнь, рожали детей и работали, работали, особо не философствуя, при этом скудно, но рационально питались. Жили, как правило, долго.
Вот такую «инвестицию», как выражаются сегодня, сделала Екатерина II, думающая о мощи доставшейся в управление страны. У Тимофея Болдырева было шесть сыновей. В те времена, когда сын заводил смеью, становился кормильцем, ему выделялся земельный надел — доля. Один из сыновей, Поликарп, был хром, по пашне ходить не мог, и потому остался в родительском доме, где был бык и соха. Пахать приходилось и жене, и детям.
Все мужики хоть и жили поначалу в нужде, в недоедании, выросли крепкими, здоровыми, дюжими. Хотя, например, вобла была вязанками и даже в кулях.
Естественно, деревня называлась Болдыревка. Располагалась она в окрестностях Саратова. Много воды с тех пор утекло в Волге. Сейчас это лишь улица Болдыревская в поселке Тепличном. К единственной дочери Поликарпа — Фекле был принят во двор Плотников Семен. Деловой и очень энергичный. Сватам очень понравился порядок и чистота в доме невесты. Зять расстроил дом и двор — различные хозяйственные постройки, рассадил сад, завел дуплянки для пчел. Человек в те времена надеялся только на себя, не было иждивенчества, потребительства.
А уже в их семье был лишь один сын Николай и пять дочерей. И в следующем поколении, в конце XIX века, вновь был опять один сын Василий. И хотя к началу ХХ века было уже три сына — наследника, разделить землю на них, как то было принято, из-за войн не успели. Так и получилось, что к началу коллективизации у Плотниковых земли было больше, чем у других, отделившихся от своих корней.
— В нашем доме всегда горела лампадка. Это был как бы охранный огонек… Воспоминания мои встают такими яркими картинами и с такими подробностями, что как будто это свершилось вчера. Помнить все, что прожито, очень тяжело. В моем детстве жили с керосиновой лампой. С делами управлялись засветло. Деревня считалась глухой. Сюда даже сослали революционерку Пашу-сибирячку. Она по заданию товарищей убила своего мужа. Курила, пила, развращала молодых ребят.
Ранними зимними вечерами дети рассаживались веером перед горящей голландской печью и слушали, слушали взрослых. Кругом мрак, огонь в печи, тепло и уютно, на коленях блюдце с калеными тыквенными семечками. Что может быть романтичнее и приятнее? Я и сейчас променял бы все на ту простоту и неустроенность. Такие вечера формировали и Пушкина. И нас. Мы впитывали именно то, что нужно для создания человека с мыслями, чувствами, душой. И, конечно, исподволь прививалась любовь к отчему краю. А сейчас телеящик затмил все для всех, — с грустью говорит А.И. Плотников.
ОТЕЦ
Иван Васильевич Плотников, по духу и по крови мужик, родился в 1894 году. Рано осиротел. Пришлось ему еще мальчишкой взвалить все немалое хозяйство на свои плечи. Выдюжил. Служить пришлось в легендарном лейб-гвардии Семеновского, Петра Первого, потешного полка, в роте, к которой в свое время был приписан А.В.Суворов, где служил в начале ХХ века и молодой Тухачевский. Кажется, все это далекая история. Но только коснись — вот оно: все связано, вся рядом.
В судьбе Ивана Васильевича отразилась вся новейшая история России ХХ века. О его жизни, да и всего его рода, вполне можно было бы написать роман.
Удивительно, но но он на Пасху христосовался и целовал руку императрице, прошел огонь Первой мировой, тонул в Пинских болотах, слышал Керенского, Ленина и Троцкого, участвовал в гражданской, три раза переболел тифом. Сопровождал «Золотой эшелон».
А потом воевал на фронтах Отечественной войны, участвовал в Курской битве, дошел до Ченстохова, охранял Ялтинскую конференцию руководителецй трех великих держав. Имел боевые награды I и II мировых войн. Много повидал. И лишь несколько месяцев не дожил до развала Советского Союза, умер в 46-ю годовщину Великой Победы. Иному этого вполне хватило бы на несколько жизней…
Только представьте, как бросала Судьба скромного паренька из махонькой волжской деревни, как показала ему Божий свет, со сколькими интересными людьми столкнула на жизненном пути. Но между войнами была мирная жизнь в родных местах. Вольная, неуемная кровь, крепкая крестьянская закваска, помогавшая выдержать все испытания.
Уже в 1927 году хозяйства в Болдыревке были крепкие. Провели водопровод, существующий до сих пор, создали искусственый пруд, воду из которого брали для полива. При необходимости брали ссуду. Организовали крестьянское общество. Все решал деревенский сход: как расходовать общие деньги, что сделать сообща, а если молодых мужиков призывали в армию и хлеб было некому убирать, той семье выделяли финансовую помощь… Демократия была настоящая, полная, без горлопанов. Все делалось не для показухи, а лишь в соответствии со здоровым смыслом. В деревне редко что запиралось. Телега с грузом оставлялась за двором, на дороге.
Когда смотришь на фотографии XIX, ХХ веков, а их немало в семейном архиве Плотниковых, поражаешься лицам. Нет загнанных, замордованных тяжелой работой. Или хуже того, спившихся, раздавленных жизнью. Одухотворенные, целеустремленные лица. С каким достоинством они смотрят в объектив. Они не просто выживали, как многие сегодня — они своим кропотливым трудом создавали себе по крупицам, ежечасно, будущее, были по сути Творцами.
…Коллективизация. Много земли. Крепкое, устоявшееся хозяйство. Крестьянский опыт нескольких поколений и сметка. Надо все отнять и поделить среди бедных. Так и сделали.
А вот что написал в дневнике Лев Толстой за 30 лет до этого: «Революционерами руководят, главное, зависть и често-, и властолюбие. И что хуже всего, это то, что эти гадкие чувства прикрываются мнимой любовью и состраданием к народу и, что смешнее всего, мнимой любовью к свободе: они закабаляют себя во власть, в самую ужасную неволю, из любви к свободе!
Весь деревенский уклад коллективизации был нарушен. В людях целенаправленно воспитывали зависть и злость. Меж людьми пошел раздрай. Кого-то раскулачили, кто-то на чужой беде из «никем» стал «всем», кто-то растерялся, разуверился и опустился, не приспособившись к новым порядкам.
Вначале крепкому хозяйству Плотниковых установили большой налог. Иван Васильевич купил 20 пудов сена, сдал. Но… Семью все равно выселили из дома, имущество отобрали. Пришлось идти ютиться к матери., Но такая уж русская мятущаяся душа, да еще с вольной мужицкой кровью: нужна воля.
Сыну его, Анатолию, старожилу Новочеркасска, нашему современнику, было в ту пору 6 лет. Семья перешла в недостроенный сруб на отшибе: холодно, голодно. Отнято все. Зимой кошка даже уши отморозила.
Иван Васильевич переживал ситуацию унижения очень тяжело, избегал ходить в деревню, появляться на людях.
Однако хоть и по-новому, жизнь все равно устанавливалась. Ивана Васильевича избрали бригадиром — слишком обстоятельным, дельным мужиком он был. И перед началом Великой Отечественной, что там, всего сорок с небольшим ему было, он начал строить новый свой дом. Не любил жить в чужом. А бревна для стройки вылавливал из Волги. Напрягался как вол, однако считал своим долгом построить дом.
В 1937 году новое несчастье: донос. Бригада И.В. Плотникова не успела по весне сделать полную обрезку деревьев в колхозном саду и заканчивала ее уже тогда, когда появилась завязь. Вроде как «вредительство». За бригадиром приехали. Да вступился старец — односельчанин, который из-за глухоты и своей древности мало разбирался в политике партии, но знал сельские работы. Он и сказал: «Хозяин выгнал бы работников, если бы они не закончили обрезку!» Короче, вступился. Отстоял.
А за урожай яблок получил бригадир серебряную медаль Всесоюзной сельхозвыставки.
И на протяжении всей своей жизни Иван Васильевич не однажды чувствовал подобную Божью поддержку. Хотя и страданий, лишений досталось немало. Последние шесть лет жизни пролежал в постели, задавая себе вопрос: «За что меня Бог свалил?».
Он был посденим солдатом лейб-гвардии, Петра I Семеновского потешного полка.
СЫН
Анатолий Иванович Плотников родился в 1923 году. Когда окончил 9 классов, грянула война. Вначале весь класс строил дороги. Началась мобилизация. На полях стоял хлеб. А тут еще поволжских немцев выселили. Оголились образцовые сельские хозяйства. Остались недоеные коровы, некормленные свиньи, замершая сельхозтехника…Что до сих пор удивляет Анатолия Ивановича, так то, что у волжских немцев везде остался завидный порядок — ничего не бросалось впопыхах. Порячдок был такой, чтобы пришедший человек мог бы бенз промедления начать работу. Старший товарищ детства, вернувшийся с наградами после боев на Халхин-Голе, взял Толика в помощники на комбайн. Крепкого парня послали не на фронт — на косьбу. Ибо был лозунг: «Все для фронта, все для победы!». Сено, зерно было нужно тоже. И косил Анатолий Иванович сначала прямым комбайнированием, а до февраля 1942 года из скирд и снопов. Уже и снег лежал, а хлеб продолжали добывать вместе с кусочками льда. Знающий поймет, какой это был тяжелый труд. Но суровое время предъявляло свои требования.
Работу в тылу Правительство считало важной составляющей в борьбе с врагом. Поэтому молодой Анатолий далее попал по оргнабору на Саратовский авиазавод, где начали изготвливать самолеты Як-1 и Як-3.<> Проводимая эвакуация опытных кадров с западных районов страны, в данном случае из Днепропетровска, проблему увеличения производства самолетов не решала, а массу бытовых проблем ставила. Местные кадды не нуждались хотя бы в жилье. Создана была комсомольско-молодежная бригада.
Толика поставили к токарно-револьверному станку. Он стоял на изготовлении цилиндров подъема шасси, закрылков самолета. На работу приходилось идти пешком 10 км. Ели не отходя от станка. Работали по 12 часов. На кнопку «стоп», кто работал на дефицитных деталях, запрещено было нажимать даже во время бомбежек. А в 1943 они были уже весьма основательные.
Его станок был переключен на линию аварийного питания, которое не отключалось даже по сигналу «тревога». То есть станочники были фактически смертниками. Часто было непонятно, куда попала бомба — в крышу цеха или рядом. Конечно, прятались под станком, но если бы попали в цех или даже рядом — сгорел бы живьем. Все вокруг было в машинном масле, а металл плавился в огне пожара. Во время бомбежек Анатолий оставался единственным работающим человеком во всей мастерской завода. Мрак и внезапно наступающая тишина подавляли психику. Горела лишь лампочка местного освещения станка, слышался его ровный шум, который уже не воспринимало ухо, да потрескивание ломающейся стружки.
Неведение того, что происходит вне цеха, одиночество, состояние замкнутости, запертости, невозможности уклониться от удара, чрезвычайно напрягало слух и нервы. К станку Анатолий, молодой парень, был привязан долгом, обязанностью, необходимостью и неизбежностью.
В цех прямых попаданий бомб, к счастью, не было. Но ударные волны начисто сметали остекления окон, фанерные щиты светомаскировки. И в такие минуты трудно было мгновенно понять: что же рушится — цех или только оконный переплет, тем более если работающего с шумом накрывает огромный фанерный маскировочный щит.
Вот так трудились в тылу! Многие не выдерживали и считали, что на фронте будет лучше. Они старались попасть в облаву без документов и таким образом оказаться на фронте.
Однажды фашистский летчик вынужденно сбросил весь свой смертоносный груз рядом с заводом. В другой раз сгорела большая часть предприятия. Люди прятались в щели. Цех, где работал Анатолий, не пострадал. По постановлению партии на восстановление отводилось 3 месяца. Восстановили завод за два месяца. Сейчас это даже трудно представить, но вот так работали в тылу. И напрасно кто-то думает, что там было легче, чем на фронте. И рисковали ежечасно, и гибли. Люди делали невозможное. С тех пор А.И.Плотников не может переносить резкие громкие звуки — не выдерживают нервы. А в старости это проявляется особенно.
А.И. Плотников один из тех, кто обеспечил Великую Победу. И он — один из нас, жителей города.
Странные бывают стечения Судьбы. Отец Анатолия был в зенитной батарее, охранявшей этот же завод, заряжающим орудия. И сын смог даже повидаться с ним. Случай представился узнать, а велосипед у парня в то время был.
Несмотря на все тяготы и невзгоды, недоедание, смертельную усталость, нашлись силы окончить курс средней школы. Случилось это в 1944 году. В самый разгар войны. Насколько сильна была уверенность у людей в неизбежности Победы, насколько само государство даже в этих тяжелейших условиях думало о будущем, заботилось о том, чтобы молодые люди получили образование. Бесплатно.
Школа была окончена на пятерки и Анатолий мог без экзаменов поступить в любой вуз.
Энтузиазм, воля, единая государственная идея сплачивали людей и давали результат, поражающий нас и сегодня.
И это не все. Так случилось — война, недоедание, переутомление — в результате у молодого чселовека развился туберкулез. И его отправили на поправку здоровья в областной дом отдыха. Во время войны! О нужных государству людях оно проявляло заботу. Это тем более удивительно сегодня, когда узкие, а то и мелкие интересы работы повсеместно ставятся выше жизни и здоровья отдельного человека. Когда в стране 2 млн. беспризорников.
По Постановлению Совета министров с 1 октября 1944 года, после окончания десятого класса вечерней школы с отличием (вы только представьте: двенадцатичасовой рабочий день, бомбежки, туберкулез — и учеба на «отлично») был направлен на учебу в Москву в авиатехнологический институт. Оттуда пришел вызов. Увольняли Анатолий с большим трудом. Рабочие руки ценились. Но жить в Москве в 1944 году было тяжело, еще более голодно. От общежития на занятия приходилось добираться на электричке… пришлось все же перевестись в Саратов, ближе к дому, к еде. Вначале перевелся на мостовое отделение, а затем на специальность «Автомобили и автомобильное хозяйство». Причем, следует напомнит, тогда эта специальность была одной из самых престижных и перспективных.
Интересные встречи порой готовит нам судьба. Парень из исконно крестьянского рода, от земли, встретился в институте и подружился с преподавателем, в чьих жилах текла царская кровь. Те поколения сплачивала любовь к Родине, довольно редкое ныне чувство.
Роман Сергеевич Миротворцев был у А.И. Плотникова руководителем дипломного проекта, во многом являлся для него эталоном. Рафинированный интеллигент старой закваски, образованнейший человек. А его отец, упомянутый в эпическом романе «Порт-Артур», являлся внебрачным сыном одного из великий князей.
В институте Анатолий Иванович познакомился со своей будущей женой Ольгой — белоруской из Витебска, которая училась вначале в том же институте на экономиста и даже жила в одном с ним крыле общежития. Когда приметил ее, уже не отпускал. Поженились в 1948 году. И вот уже почти 54 года живут душа в душу. И пролетели те года, как один день.
А на праздничных застольях тогда из закуски была в основном свекла — сахарная и обычная. В разных видах. И картошка. подрабатывали грузчиками в порту, на вокзале…
Опыт работы на заводе очень помог в учебе. Но вот окончен институт. Направили работать в лесозащитную станцию. после войны претворялся в жизнь «Сталинский план преобразования природы». Чтобы повысить урожаи, преградить путь суховеям и пыльным бурям, увеличить снегозадержание на полях, решено было всю страну украсить лесополосами. Работа была колоссальная. Труда и средств было вложено страной много. Большая часть из них прекрасно служит и сегодня.
И, казалось, работы предстоит на много лет. Вначале Анатолий Иванович был начальником механических мастерских. Затем заместителем директора лесозащитной станции. Но в 1952 году его призвали в армию. Дело в том, что в институте была военная кафедра, и Анатолий Иванович был офицером запаса. Нужны были строители дорог!
Так а.И. Плотников попал в Новочеркасск. Воинская часть располагалась в центре города, там, где потом была школа ДОСААФ. Причем, следует отметить, что к строительству дорог тогда, после войны, подход был архисерьезным, поскольку работы эти относились к могущественному наркомату внутренних дел (НКВД). Вначале Анатолий Ивановича назначили командиром слесарного взвода. Затем командиром роты, хотя он и был беспартийным, и младшим офицером в роте, замом у него был капитан. Относился к работе настолько ответственно, что его беспартийность терпели. Люди старшего поколения поймут, что имеется в виду.
И вновь учеба — экстерном сдал экзамены за курс Военно-дорожного училища. Прослужил пять лет. Подоспело хрущевское сокращение армии. В запас ушел в звании лейтенанта.
Попутно хочу заметить: правительством ставились огромные задачи на несколько лет вперед — индустриализация, строительство дорог, те же лесополосы и т.д., и т.п. Людям, стране было тяжело, жертвенно, но им ставились цели, на которые концентрировались силы и средства. Государственный интерес в нашей стране и до революции и в советское время неизменно был, даже при перегибах, на первом месте. А что ныне?
…Жизнь продолжалась. На плечах была семья. Пошел работать в НПИ. Вначале лаборантом, затем преподавателем. Проработал 21 год. Непродолжительное время был и проректором по административно-хозяйственной части.
Надо сказать, что в Анатолии Ивановиче билась Божья искра изобретателя. Он практически со времен студенчества увлекся проблемой регулировки колес автомобиля и довольно быстро пришел к выводу: чтобы идеально отрегулировать колеса, нужно устройство, имитирующее движение, нужно изучить и описать силы, действующие на колесо при движении.
Есть у Анатолия Ивановича авторское свидетельство. Могла быть и кандидатская, тянула на докторскую, но… слишком много оказалось желающих примазаться и воспользоваться результатом его исследований.
Он вообще считает, что главное в любом деле — опыт. И нужно обязательно исходить из него. Умозрительные же теории чреваты потерями и разрушениями.
Когда состав кафедры предполагалось перевести в Волгодонск, перешел на работу в автотранспортный техникум, где и работал преподавателем до ухода на пенсию.
Жена же, Ольга Васильевна, до пенсии работала на кафедре экономики НПИ.
Самого Анатолия Ивановича, фундаментальные его разработки в ЮРГТУ не забыли. Вот два года назад приглашали на научную конференцию.
Анатолий Иванович ко всему в жизни подходит с основательностью. Немало он сделал для удобства жильцов дома. Взять хотя бы обеспечение дома водой. Разработал и практически претворил в жизнь соответствующую схему. Запаса воды хватает на три дня. Он не может не работать, не творить. Не может сидеть без дела. Получает наслаждение, когда что-либо делает руками, с творческим подходом, с выдумкой. Но и терпеть не может спешки, аврала. Размышляя о прожитой жизни, о своем роде, о предках, он говорит: «Мужикам Екатерина II дала только землю, и на ней, как могучий дуб, вырос крепкий род». С особой любовью и теплым чувством он вспоминает своего отца, мудрого оттого, что много повидал на своем веку. Он был простым гвардии ефрейтором. Вырастил двух дочерей и двух сыновей, всем дал образование. Но переживал, что пришлось вынести много жизненных потрясений. Отняли дом. Братья, тесть погибли в вихрях ХХ века.
Не удивительно, что Анатолий Иванович более всего ценить в людях любовь к Родине, к России, к своему делу. Ценил людскую доброту. Считает, что если наши люди проявляют бесхозяйственность, то этим выражают свою нелюбовь к России. Его огорчает, что сейчас многие относятся к жизни потребительски. Не надо думать, что русский мужик только беспробудно пил. В деревне был четкий порядок. Были хозяева. А хозяйственные постройки имели каждая свое назначение. Даже мух не было, так все убиралось, вплоть до лепешек, оставленных скотиной на дороге.
Сегодня в родной деревне из прошлого, старого рода никого нет. прекратилось поступательное движение. В основе Октябрьской революции была положена теория борьбы классов. Много сил и жизней было положено на проверку этой теории, опять-таки, пренебрегли многовековым опытом. Ему тяжело вспоминать все то, что пережили он и его отец, что пережила Родина.
— Какую налаженную жизнь сломали! — восклицает он. — Все перемололи: уклад, сами жизни людей. Жизнь должна быть в созидание, а не в разрушение.
Автор статьи все более приходит к мысли, что все революционные изменения в нашей стране, в т.ч. и последние, были инициированы извне с единственной целью — ослабить нашу державу.
Неслучайно, видимо, и И.В. Плотников, и его сын — А.И. Плотников, оказались в Новочеркасске. Похоже, в этом его Божий промысел. Истоки жизни этих людей в малом селе Бодыревке на Волге. Но, возможно, и на дону. Кто теперь знает, можно, Тимофей Болдырев, вольный человек, шедший за Е. Пугачевым, тоже был отсюда, с Дона? Земля наша, похоже, была заселена всегда, археологические раскопки говорят об этом.
А.И. Плотников, ветеран тыла, офицер, преподаватель, живет в Новочеркасске уже полвека и считает город своим.
Этот материал подготовлен по просьбе председателя городского Совета ветеранов А.С. Желудько. Мы действительно мало уделяем внимания ветеранам тыла.
