Петрова Варвара Андреевна родилась 17 декабря 1929 года в Новочеркасске. Выросла здесь, закончила школу. Затем был химический факультет НПИ, работа на НчГРЭС. Когда началась война, Варе было 11 лет. Во время оккупации Новочеркасска семья оставалась в городе. Вот как Варвара Андреевна вспоминает то время.
Семья наша жила в то время на самой окраине Новочеркасска. Дом №3 стоял на улице Зеленой, что сейчас носит название 26-ти бакинских комиссаров. Тогда там было всего два дома. Семья наша была рабочая. Папа работал кочегаром, конюхом, а мама домохозяйка. Нас, детей было четверо.
В июне 1941, в дни школьных каникул мама с тетей поехали навестить родственников на Украине. Взяли и меня в награду за хорошую учебу. Я окончила 4-й класс с отличием. Там нас и застала война. Сразу же из Запорожья поехали в Новочеркасск. Кое-как, на товарняках добрались до Новочеркасска. Город гудел. Все переводилось на военный лад. Шла мобилизация в армию, мобилизация гражданского населения на строительство укреплений.
На углу нашей улицы военные вырыли дзот для противотанкового орудия, но за неделю до оккупации перетянули на другую сторону Баклановского проспекта, там, где сейчас 14-ти этажное здание. Военные опасались, что уничтожая орудие, немцы разбомбят наш дом, куда деться с 4-мя детьми. Организовали работы по рытью противотанкового рва, который шел как раз по Зеленой улице, которая была в ту пору окраиной Новочеркасска. За ней был только ипподром и роща. Строили баррикады, перегораживали улицы. В ход шла колючая проволока, «ежи». Все это под руководством военных строило мирное население. Город готовился к обороне. Стекла окон должны быть заклеены крест накрест газетами, а при сигнале тревоги надо было погасить свет и бежать в убежище.
Работы велись как на улицах, так и во дворах.
Новочеркасск тогда представлял собой сплошь частный сектор и всех владельцев обязали выкопать убежища. Эти укрытия должны быть оснащены запасом воды и продуктов, в основном сухарями. Специальные уполномоченные ходили и проверяли. У всех, у кого были, отобрали радиоприемники.
У нас во дворе вырыли три убежища. Два для людей и одно для скотины. В хозяйстве были корова и годовая телка.
Постоянно шла мобилизация. В декабре 41 призвали и папу. Он был болен, мобилизации не подлежал, но его определили в медицинский полк санитаром. Впоследствии весь полк попал в плен под Харьковом. И все это время он числился безвести пропавшим. И только совсем недавно благодаря моей внучке Кате и поисковой системе «GOOGL» удалось точно узнать, что папа погиб в плену.
Осенью 1941, как обычно начались занятия в школах и техникумах. Но уже бомбили Ростов. И постоянно над городом летал немецкий самолет-разведчик рама. Мы понимали, что война совсем близко.
Учителя наши очень патриотично были настроены. Настраивали и нас, что если город захватят, чтобы все держались дружно и помогали друг другу, как могли.
Зима41-42 годов принесла новые испытания. Холод и голод. Особенно трудно пришлось тем, кто жил в больших домах или без своего хозяйства. Люди умирали от голода. Были какие-то продовольственные карточки. Но их одних явно не хватало. Очень трудно было с отоплением. В ход шло все, что может гореть, начиная с мебели.
У нас был очень большой сад. Мы все четверо за счет его и выжили. Только тютин было 15 штук, продавали фрукты и покупали пшеницу, кукурузу, соль. Выживали как могли. Появились крупорушки, в ход пошли старые жернова. Из зерна делали крупу, пекли какие-то лепешки. Но жизнь продолжалась.
Весной 1942 года я окончила 5-й класс и к нам приходили корреспонденты, фотографировали тех, кто отлично учился, чтобы послать на фронт родителям. Я, как отличница тоже попала в этот список. Но через два месяца, поблукав по фронтовым дорогам, письмо с карточкой вернулось назад с сообщением, что часть, где служил отец, перевели.
Постоянные бомбежки начались летом 1942. И мы уже знали, что оккупации нам не миновать. Через город прогоняли стада за стадами, чтобы кормить армию. И чтоб немцам не досталось. А в июле в город вошли фашистские войска.
Когда немцы были совсем близко, мы из подвалов почти и не вылезали.
Бой шел за Новочеркасск со стороны Ростова часов 8, не больше. Как началась артподготовка, сидели там, где она застала. Но когда выползали, я видела, что вся дорога на Ростов была в танках. Когда бой прекратился, в город вошли танки и в несколько потоков расползлись по улицам. Тут и немцы гужом пошли, наверное, с танков слезли. Идут, кричат «Русс солдат, русс солдат». А какой солдат, только мы трясущиеся. Танки прошли, зачистка с автоматами прошла, мама решила накормить скотину. Из убежища вывели корову и телку для того, чтобы травы поели. Тут проезжает «студебеккер», снимают ворота, отстрелили телку, положили на ворота и увезли. Мама в слезы, кричит: «дети, чем кормить буду?». Но кто бы ее слушал? Грабеж начался.
Как говорили, три дня имеют право грабить. У нас взять нечего было. Мы жили бедно. Пришел немец, выгнал нас из комнаты, и рылся, наверное, часа три, а у мамы в аптечке среди лекарств были запрятаны обручальные кольца. Да и кольца были серебряные, на золотые тогда у родителей денег не хватило. Вот такие вояки, по загашникам рылись, ничем не гнушались.
Выловили всех кур. Прошло три дня, грабеж не прекращается. А в это время уже созрела картошка. Хорошая в этот год уродилась. Через наш двор немцы тянули линию связи и тут же саперными лопатками стали копать картошку. А мы дети, самих четверо, да еще соседские прибежали, орем, что только три дня можно грабить, копать мешаем, немец саперной лопаткой копнет, мы ногами на куст. Выбежали мама с соседкой просят перестать нас, а мы уже вошли в раж, ведро с картошкой ногой переворачиваем. Как нас не перестреляли тогда, какие-то человечные попались немцы.
По городу они ходили группами, одеты были в удивительные для нас кожаные шорты, с автоматами наперевес и с собаками. Старались не попадаться им на глаза, чтобы не получить пинка. Ну и на нашей окраине особых бесчинств не было. А мама, все время следила за нами, внушая, что из дома без нужды не уходить.
Учебы в школах во время оккупации не было. Все школы были переоборудованы под госпитали. И мы, дети занимались тем, что промышляли, чтобы поесть. Собирали колоски в полях, из кукурузы варили мамалыгу. Теперь, как не варю, такой вкусной мамалыги не получается. За сбором колосков доходили до Мишкино до «Красного колоса». Выручали и огороды.
Раза два или три, за время оккупации через Новочеркасск со стороны Ростова гнали наших пленных. Мы об этом узнавали заранее часа за три- четыре. Уж как, не знаю. Друг другу передавали: свеклу варите, картошку варите, какие лепешки пеките, все что можете, собирайте и сыпьте на дорогу. Впереди колонны обычно ехали немцы на мотоциклах, потом шли полицаи из наших с собаками. Весь город шумел, весь город двигался со стороны Ростова по Баклановскому, дальше по спуску Герцена и дальше на Шахты. Говорили, у кого парадные двери выходят прямо на улицу, держать их открытыми. Двери открывайте, ворота открывайте. Немцы прокричали проехали тут же открывайте, чтобы нашим пленным можно было заскочить и убежать. И таким образом кто-то спасался. А позже вечером приходили к надежным людям, и к нам тоже, знали, что папа в армии, собирали одежду, переодевали, куда-то переправляли. Так что подпольщики все время работали и работали неплохо.
Из этого времени еще помнится такой эпизод. Когда румыны бросили фронт, убегая, грабили все вокруг. Заехали к нам во двор, и живут целую неделю румынский офицер с солдатом.
Как-то после отлучки, на базаре была, прихожу домой, а там люди у нас со всей улицы и мама вся в слезах. А получилось вот что. Румыны собираются уезжать, заводят машину. Мама радуясь, что освободили квартиру, стала подметать и увидела подушечку для иголок, валявшуюся на полу. Подняла ее, чтобы возвратить на место, под чехол нашей швейной машинки. А мама была белошвейкой, ее научили в 14 лет и она обшивала и свою семью и заработок был. Так что эта машинка для нас была кормилицей. Поднимает она чехол, а на станке нет самой машинки. Кинулась открывать шифоньер, а он пустой. Все утащили. Тут мама подняла шум, детям кричит: бегите, зовите немцев, а немцы румынов ненавидели, за то, что они фронт бросили. Эти перепугались, брата со двора не выпускают. Говорит: « матка все отдам, что твое, все отдам». Маме плохо было, но свое добро все же отбили. И сейчас, этот «Зингер», побывавший в румынской машине стоит дома, как память о том времени.
Зима 42-43 годов была очень лютой. Снегопады были такие, что сугробы были вровень с забором. Немцы гоняли нас на работы. Расчищали снег на аэродроме. А в феврале 1943 убегали уже пешком, а не на танках, всю технику оставили под Сталинградом. Наверное, французы в войну 1812 года меньше на себя накутывали, чем немцы. Убегали завоеватели замотанные какими-то одеялами, женскими платками.
Через противотанковый ров, который шел по Зеленой улице, были два моста. Один пешеходный, облегченный, другой для техники и там мальчишки впервые увидели наших разведчиков в маскхалатах, на лыжах. Они проверяли, не заминированы ли мосты. Подошли к нашему дому и сказали: ребята не бойтесь, мы свои. Стали угощать нас сахаром и сухариками, а потом как повалили эти наши разведчики, что квартиру мама только топи, набивалась битком. Но это были наши родные, а паразитов этих фашистских победили.
Когда 13 февраля освободили Новочеркасск на следующий день учителя пошли собирать по домам учеников. Наша 14 школа была разрушена и мы уже в феврале стали заниматься в подвальном помещении мукомольного техникума.
Все школы в городе в то время были переоборудованы под госпитали. Госпиталь был и в помещении общежития НПИ на улице Просвещения, там позже разместился факультет робототехники. Город всеми силами старался помочь нашим раненым бойцам. Все палаты были распределены между улицами. И каждое воскресенье мы ходили кормить раненых. Всей улицей собираем, у кого что есть. Надо сварить первое – борщ, обязательно с мясом. Обязательно котлеты с картошкой, компот, пирожки. Собирали деньги, покупали. А мы дети шли с чернильницами и бумагой, чтобы написать письма. Готовили самодеятельность. Я хоть не пою и не пляшу, а и пела и плясала, выливали утки, пока взрослые кормили бойцов. Назад шли нагруженные окровавленными бинтами. Раздавали по домам, стирали, сушили, скручивали в рулончики.
После ухода немцев, сразу начались восстановительные работы. Раненых становилось все меньше, и мы постепенно возвращались в классы. Мы ученики сами восстанавливали 19 школу, преображая ее из госпиталя в школу. Так началась наша послевоенная жизнь. За полтора учебных года мы прошли два класса, не допустив пробела в образовании. Понимали, что нашей стране нужны грамотные люди, чтобы восстанавливать ее после войны.
Историю записала Татьяна Коротких
