Я помню первый день войны — у нас радио было, мы жили в богатой кубанской станице. Посыльный с повесткой для моего папы пришел уже на третий день. Колхозников, и в том числе моего отца, на призывной пункт в станицу Двинскую провожали на телегах. Отправление было от сельсовета. У женщин слёз не было — как-то это всё было… думали, что чуть ли не завтра и закончится война. Когда мне должно было исполниться 1 сентября 7 лет, я должен был пойти в школу, но в это время в станицу вошли немецкие войска. Они пришли в середине августа 42-го года, и в феврале 43-го ушли. Жестокости со стороны немцев я не видел. Те, что на квартирах жили – они положительно относились к детям, один сказал – и у меня же дети дома. И я когда выступаю перед школьниками, подчеркиваю: нельзя говорить, что воевали против нас немцы, пусть у вас останется мысль, что против нас воевали фашисты. А немцы разные. У меня мама очень сильно болела. И до сих пор помню, что приходил и оказывал помощь врач немец. И видел я лично, когда они отступали, шли от Владикавказа, у бабушки остановились, и принесли раненого, он был студентом, и с ним два мальчика, таких же, как он. И они плакали над ним, что он, их друг, в таком состоянии.
На следующий год в феврале, после Сталинградской битвы был освобождён, как и Новочеркасск, Краснодарский край. 1-го сентября мне было уже 8 лет, я пошёл в 1-й класс. В школе, в которой я должен был учиться, был военный госпиталь, и школу устроили в детском саду, примерно метров в пятистах, и когда мы шли на занятия, видели, что на окнах сидели раненые солдатики. Наши мамы, собрав кто что мог – варенье там, пирожки, ходили с нами в госпиталь.
Годы были трудные, и я очень благодарен нашему колхозу — он нас поддерживал и кормил. Прямо в школе. Задача наша была принести в школу миску и ложку. Давали какую-то похлебку, немножко хлеба. А как только заканчивались занятия, мы бежали туда, где работали наши мамы, их там тоже кормили, а они съедали только похлёбку – затируху, а пышку оставляли нам… Годы войны очень запомнились — каждого учителя могу перечислить, настолько они о нас заботились. Вот была у нас учительница, она тоже жила очень бедно, даже мама моя имела возможность в какой-то степени ей помочь – то молока понесет, то ещё что-то, всё-таки корова у нас была, или кто-то даст ей хлеба, а она возьмет и поделится со школьниками. Например, рядом жила семья, в которой отец ушел на фронт, а там было четверо детей, один меньше другого, а одна девочка инвалид от рождения. Семья жила очень бедно, и эта учительница их подкармливала. На Новый год у наших учителей было желание сделать нам какой-то праздник. Сейчас дарят подарки – конфеты «Каркунов» или что-нибудь такое, а чем же нас угостили в школе на Новый год? Дали по куску пирога, и тёртую свеклу (у нас колхоз выращивал сахарную свеклу), это даже вареньем нельзя назвать, но мы были очень рады, что нас угостили таким вкусным лакомством.
Я заканчивал второй класс. Мы были на занятиях, и вдруг какой-то шум во дворе. И объявляют: Победа! Нас отпустили домой. И вот мы идём мимо госпиталя, а там раненые солдаты радуются, что война закончилась. И такое совпадение, что мой отец после ранения лечился в госпитале в Тбилиси, и по пути в Краснодар как раз в момент объявления о Победе оказался дома. А работали ж только женщины, они обратились в военкомат, он походатайствовал, и эти мужчины остались дома. Отец у меня после войны «выбился в начальство», стал бригадиром, и кому сказать, может, сейчас смешно – коровьей бригады. Возили зерно и овощи на приемный пункт на телегах, в которые запрягали коров. Корова доилась, а её всё равно использовали для этого. Лошадей ведь забрали на фронт.
В станице были ли предатели? Да, были, что пошли в полицию те, что не были призваны, то ли по состоянию здоровья, то ли по возрасту. Потом позабирали некоторых, и даже отцов моих одноклассников. А это были неплохие люди, они помогали женщинам во время войны вспахать огород, они не были в полиции, работали бригадирами в колхозе. А забрали за то, что работали во время оккупации. Но самое печальное, что сколько же наших не вернулось! На моей улице Кирпичной, она не длинная была, примерно как наша Атаманская, вернулись только двое. И как работали женщины одни в колхозе, так они и продолжали «вкалывать». И стала жизнь в колхозе немножко оживать.
История Ивана Сергеевича Улезко,
записана Ириной Городецкой
