Синельников Александр Яковлевич, подполковник запаса, участник Великой Отечественной войны. Ушёл на войну в 19 лет. Имеет боевые награды: за участие в боях в Восточной Пруссии и штурм Кёнигсберга награждён медалью «За боевые заслуги»; за штурм Берлина награждён самой почётной наградой для солдата «Медалью за отвагу»; за освобождение Чехословакии награждён медалью «За боевые заслуги». Уже после войны награждён двадцатью медалями  Президиума Верховного Совета СССР, в том числе «Орденом Отечественной войны» II степени, «За доблестный труд», «За безупречную службу в Вооружённых силах СССР» и медалью Жукова. Награждён также бронзовой медалью министерства сельского хозяйства СССР и серебряной медалью министерства сельского хозяйства ГДР.    

Своими воспоминаниями делится участник боёв за Кёнигсберг, Берлин и Прагу Синельников Александр Яковлевич.

ДЛИННАЯ ДОРОГА НА ВОЙНУ

В конце зимы 1944 вызвали нас, новобранцев, в райвоенкомат и объявили, что наступил наш черед. Надо идти, завершать войну. Пошли мы пешком, в распутицу, до железнодорожной станции Миллерово. Расстояние в 75 километров преодолели за три дня. На ночевку останавливались в попутных деревнях. Время голодное. Но сердобольные хозяева находили, чем нас покормить. Последним делились. Из Миллерово – поездом в Ставрополь, к месту военной службы. После прохождения одиночной подготовки бойца и принятия присяги направили меня в школу сержантского состава, которая размещалась в г. Дзауджикау (ныне Владикавказ). К концу лета 44 года окончил учебу и получил в числе тех, кто учился на «от­лично», звание старшего сержанта. Нас, 200 выпускников этой школы, посадили в товарные вагоны и повезли «догонять войну». Везли в 28 общевойсковую армию, которая входила в состав 3-го Белорусского фронта, уже вышедшего на государственную границу с Восточной Пруссией (ныне Калининградская область).

Я попал на войну как раз в тот долгожданный нашими войсками момент, когда военные действия перекатились на землю фашистской Германии. Мне исполнилось 19 лет.

 

ВОСТОЧНАЯ ПРУССИЯ

Восточная Пруссия была грозным форпостом германского империализма на востоке и главным стратегическим плацдармом для нападения на Советский Союз. Еще в средние века тевтонские рыцари построили на этой земле мрачные замки из серого дикого камня, обнес­ли рвами, заполненными водой. Возводили крепости и во времена прусского короля Фридриха второго, создавали оборонительные линии перед первой мировой войной. Гитлеровцы все это модернизировали, приспособили к условиям современной войны. Построили ряд новых укрепленных районов по последнему тогда слову техники. Даже помещичьи усадьбы (господские дворы) строили не архитекторы, а военные инженеры, больше заботясь не об удобстве хозяев, а о возможности превращения сооружения в узлы сопротивления. Общая глубина развитой инженерной обороны в Восточной Пруссии достигала 200 км. Чуть ли не половину этой территории нашим войскам нужно было пройти сквозь огнедышащий бетон под смертоносным огнем. Сильной была и гитлеровская группировка. Здесь оборонялись третья танковая и четвертая полевая армии. Немецкие солдаты сопротивлялись фанатично. Сказывалась идеологическая обработка.

 НА ВОЙНЕ, КАК НА ВОЙНЕ

По прибытии нас, бывших курсантов, распределили по полкам. Я попал в 126 Гвардейский артиллерийский полк прославленной в боях 30 Гвардейской Иркутско-Пинской дивизии.

В батарее, которой командовал капитан Шевченко, я оказался самым молодым и необстрелянным. Последнее стало делом быстро поправимым. На участке нашей дивизии гитлеровцы несколько раз пытались «бронированным кулаком» пробить наши позиции. Но безуспешно. Только нашей батареей прямой наводкой за два дня было уничтожено 7 танков противника. Гитлеровцы сопротивлялись ожесточенно, переходили в контратаки.

Но наша дивизия упорно продвигалась вперед. Ночной атакой удалось овладеть местечком Гросс-Тракенен. Напряженный был бой. В братской могиле в этом поселке покоятся 800 наших солдат и командиров.

День за днем мы продвигались вперед. Как просто это сейчас сказать, как трудно это было тогда делать! Как потом скажут аналитики, зимнее наступление наших войск проходило в крайне неблагоприятных условиях. Обессиленные в январских боях полки, дивизии не по­полнялись. Сильные морозы с метелями сменялись оттепелями. Дороги то заносило снегом, то раскисшая грязь делала их труднопроходимыми, особенно для артиллерии. Спать приходилось в снегу, в грязи. Затруднялся подвоз боеприпасов. Продвижение наших подразделений не превышало двух километров в сутки. И все же мы двигались вперед!

 

«И МНЕ ПОЛОЖЕНО?»

В то время существовало правило: за взятие крупных городов Верховный главнокомандующий объявлял благодарность отличившимся войскам. Каждому воину персонально вручали отпечатанную типографским способом благодарность от Верховного. Получал и я такие благодарности. Когда мне вручали ее впервые, я удивился: «И мне положено?». Мы не считали себя героями. Война — это прежде всего напряженный труд, и мы добросовестно делали это тяжелое дело.

На машинах и пушках появились надписи «Даешь Берлин!»

 МОИ КОМАНДИРЫ

Во время одной из контратак пехоте противника при поддержке танков удалось вклиниться в боевые порядки на участке стрелкового батальона, который поддерживала наша батарея. Командир батареи капитан Гурин поставил заградительный огонь перед атакующими. Подбили два танка и уничтожили до роты гитлеровцев. Но противник упорно рвался вперед. Немцы подошли к высоте, на которой размещался наблюдательный пункт батареи, где обычно находится командир со своим взводом управления. Капитан Турин вызвал огонь батареи на себя. Не овладев высотой сходу, гитлеровцы, обойдя с флангов, стали сжимать кольцо окружения. Прервалась связь с огневой позицией батареи и командиром дивизиона. Взяв автоматы, связки гранат, капитан Гурин с оставшимися в живых (раненых несли на себе), пошел на прорыв.

Им удалось прорваться через вражеское кольцо. Но капитан Гурин был тяжело ранен в грудь. Мне, одному из тех немногих, кому посчастливилось остаться невредимым, было поручено отправить раненого командира в медсанбат. Я довез его. Но от тяжелых ран мужественный человек, отличный командир, до войны – учитель истории, Николай Данилович Гурин на операционном столе скончался.

18 февраля 1945 в районе города Мельзака (г. Вевно, ПНР) был ранен командующий войсками 3-го Белорусского фронта И.Д. Черняховский. В тот день его ждали в Иркутско-Пинской дивизии, куда он ехал на машине. В машине было пять человек. Черняховский был ранен осколком в грудь. Никто из сопровождавших его не пострадал. Не была повреждена и машина. Через несколько минут после ранения командующего уже осматривали врачи, но рана оказалась смертельной. Черняховский скончался в возрасте 35 лет. Тело Дважды героя Советского Союза генерала армии Ивана Даниловича Черняховского с воинскими почестями похоронили в Вильнюсе, освобожденном нашими войсками под его командованием. После распада СССР правительство Литвы потребовало убрать могилу Черняховского. Его прах был доставлен в Москву и похоронен на Новодевичьем кладбище.

РАЗГРОМ ХЕЙЛЬСБЕРГСКОЙ ГРУППИРОВКИ

29 марта 1945 года стало днем окончательного разгрома Хейльсбергской группировки врага. Наши войска вышли к заливу Фришес-Хафф (Васлинский залив). Далеко в море виднелись уплывающие катера. Весь берег был уставлен брошенной военной техникой. Валялись награбленные фашистами вещи: картины, статуи, сервизы, чемоданы. Начался салют победы. Стреляли в воздух из автоматов, винтовок, взлетали десятки разноцветных ракет. Солдаты обнимались, поздравляли друг друга с победой. Я, как любитель лошадей, обратил внимание на большое количество подседланных кавалерийских коней без всадников. Подошел к самому красивому, вскочил в седло и, вспомнив, как еще в 40 году участвовал во Всесоюзных конноспортивных соревнованиях, проехал вдоль залива.

Сейчас, в наши дни, с большим удивлением слушаю передачи журналистов о том, что в Германии собирают письма жителей Восточной Пруссии, в которых сообщается о грабежах, якобы совершенных нашими войсками. Могу с полной уверенностью, как участник тех событий, который прополз на животе от границы Германии до ее сердца, сказать, что никаких грабежей не было и не могло быть. В те времена мы, солдаты, ходили пешком. Солдат-пехотинец нес на себе шинель, плащ-палатку, оружие, боеприпасы, противогаз, вещмешок с котелком. А в походе все тяжелым кажется. Даже иголка с ниткой.

В Восточно-прусской операции советские войска проявили беззаветную преданность Родине, доблесть, героизм, боевое мастерство и искусство побеждать врага в самой сложной боевой обстановке.

На следующий день после разгрома Хейльсбергской группировки 28-я армия была передана Первому Украинскому фронту. Вместе с другими соединениями 30 Гвардейской Иркутско-Пинской дивизии предстояло совершить 900-километровый марш до Берлина.

«ДАЕШЬ БЕРЛИН!»

Артиллерийские части, в том числе и наш 126 Гвардейский артполк, двигались своим ходом. Стояла ранняя весна. Чувствовался скорый конец войны. Настроение было приподнятое. В середине апреля полк первым из частей дивизии прибыл под Берлин и сосредоточился у немецкого города Цоссен, что было всего в 60 километрах от столицы. Громя фашистские части в районе Цоссена, думали только об одном «Скорей бы в Берлин!». Наконец, в последних числах апреля полки соединения через предместье Тельтов вошли в Берлин.

Введенной в сражение Иркутко-Пинской дивизии пришлось действовать в условиях уличного боя мелкими подразделениями, сражаясь в буквальном смысле за каждый дом, каждый квартал. Мы, артиллеристы, вели огонь по танкам, огневым точкам прямой наводкой, перекатывая орудия силами орудийного расчета. В нашей батарее был случай, когда расчет с помощью пехотинцев на руках закатили 76-миллиметровую пушку на чердак дома, и прямой наводкой орудие било по окнам соседнего дома, где установлены немецкие пулеметы. Был момент, когда путь нашему батальону преградил тяжелый немецкий танк. Он занял перекресток и, поворачивая башню, стрелял вдоль улиц из пушки и пулемета. Батальон нес потери и не мог продвигаться вперед. Артиллеристы нашей батареи скрытно перетащили орудие по дворам и прямой наводкой ударили в бок фашистскому танку.

30 апреля 1945 года воины 3-й ударной армии генерал-полковника В. И. Кузнецова овладели большей частью рейхстага и над его куполом подняли Красное Знамя. Бои в Берлине были ожесточенными. Примерно через час после того, как над рейхстагом водрузили Знамя Победы, Гитлер покончил жизнь самоубийством. 2 мая остатки берлинского гарнизона капитулировали.

 «БРОСОК НА ПРАГУ»

В Чехословакии находилась тогда самая крупная группировка немецких войск – группа армии «Центр», численностью около миллиона человек, под командованием Фердинанда Шернера, в апреле произведенного в генерал-фельдмаршалы. Эта группировка продолжала сражаться, и надо было как можно скорее с ней покончить. Советские войска осуществили «бросок на Прагу», как потом назовут эту стремительную операцию западные историки. В ней приняла участие и 30 Гвардейская Иркутско-Пинская дивизия, вышедшая к 7 мая в район северо-западнее города Берлица. Дивизия встретила сильное сопротивление противника. И все же натиска гвардейцев немцы не выдержали. Часть их подразделений сдалась в плен, другая поспешно отошла на юг. На следующие утро передовые отряды дивизии овладели городом Левальде и рядом близлежащих селений. Попытка избежать дальнейшего кровопролития не увенчалась успехом. Предложение о капитуляции командованием противника было отвергнуто, парламентеры обстреляны. Дивизия продолжила наступление. Ее полки достигли районов Рерсдорф, Слуп, Цвитков, а 164 Гвардейский полк перекрыл дорогу на Добранов и Ческа-Липу. Наш 126 Гвардейский артиллерийский полк вслед за танкистами вел наступление на Прагу. Танкисты вошли в Прагу первыми, а мы, артиллеристы, остановились в районе города Мельник, в 25 километрах от Праги. 12 мая 1945 года боевые действия прекратились. Мир праздновал Победу еще 9 мая, а мы вели боевые действия и не знали, что официально война уже окончилась.

Чехи нас встречали с триумфом, Толпы народа останавливали машины, обнимали нас, целовали, забрасывали цветами. Особенно запомнилась сирень. Угощали яблоками, пивом, сдобным хлебом. Не было отбоя от фотографов. Девушки и дети провожали нас от села к селу. Чехи, словаки, сербы были нам благодарны за освобождение от фашизма.

Наш полк вывели в район города Ческа-Липу, примерно в 10 километрах от города. Остановились мы на опушке леса, в палаточном лагере. Мимо проходила железная дорога и из проходящих пассажирских поездов неслись в нашу сторону приветственные возгласы: «Наздар!»

 «ДОМОЙ»

После окончания боевых действий нас никуда не отпускали: «И после войны солдат должен нести службу». В Чехословакии мы были до середины лета. За этот период я побывал два раза в городе Ческа-Липа. Первый раз на семинаре комсомольских организаций (во время войны я был комсоргом батареи, а после войны – комсоргом дивизии). Второй раз весь полк строем повели в город в драмтеатр, куда на гастроли приехали артисты из Москвы.

В конце июля наша дивизия пошла своим ходом на Родину. Лето было жаркое. Пехота шла по прохладе – ночью, а днем отдыхали. А через крупные города обязательно в дневное время – парад победителей. Мы были Победителями. Мы возвращались домой…

 «НЕ ПОНИМАЮ, КАК ТАКОЕ МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ»

Сразу после войны, в 1946 году, нас вместе с моим другом Василём послали в командировку на Кавказ. Мой друг был из Украины, и мы добираясь до места назначения, заскочили к нему домой, в небольшой колхоз под Полтавой.  В колхозе тогда остались практически одни женщины. Как нас там встречали! С каким теплом и любовью! Я не могу понять, как могло такое произойти, что два наших народа, которые жили как братья, народы, которые победителями вошли в 1945-м в Берлин, оказались по разные стороны.  Мне, участнику битвы за Кёнигсберг, Берлин и Прагу, трудно понять и принять такой поворот истории. Но, я надеюсь, что наше общее прошлое, наша память расставит всё по местам, так как должно быть. И это затмение, я иначе не могу назвать то, что происходит сейчас, пройдет. К сожалению, должно  пройти немало время, чтобы залечить раны и притупить боль потерь уже этой войны.